Алибала женит друга

I часть

ГРОБОВЫХ ДЕЛ МАСТЕР

У меня было очень много друзей - школьных, дворовых, институтских. Гасанага был моим лучшим другом. Мы учились в одном классе, вместе поступали в институт, который я oкончил, а он был исключен со второго курса за прогулы и хвосты. А самое главное, мы служили в армии два года в одной части. Аллаху было угодно, чтобы мы по жизни шли все время рядом.

B детстве все дни напролет мы пропадали на улице. Как-то папа привез мне на день рожденья голубей. Мы с Гасанагой построили для них домик во дворе  и стали так называемыми "гушбазами". С утра до самой ночи мы без еды и воды находились на улице и взахлеб обсуждали каждую птицу в нашей голубятне. Образ жизни "гушбаза" - это как наркотик, который заставляет говорить только о голубях: какая птица как летает, как переворачивается в воздухе, а какая улетает так высоко, аж еле видно ее.

Наша дружба перешла в дружбу между нашими семьями. Мы участвовали в любом семейном празднике друг у друга, на Новруз байрамы наши мамы вместе готовили сладости к празднику. Со временем мы стали ближе, чем друзья - мы стали братьями, хотя и внешне, и по характеру были совершенно разными. У меня европейский тип, девочки меня тогда называли "красавчиком", и мне всегда было легко заклеить девушку. Внешности помогал интеллект. Спасибо родителям, особенно маме, которая мне в детстве все время подсовывала книги: "Сынок, эта книга очень интересная, я еле смогла достать для тебя, через три дня должна вернуть. Люди в очереди ждут, чтобы прочесть ее" Мама заразила меня любовью к чтению. Я, таким образом, исподволь обогащал свой словарный запас, запоминал истории известных талантливых людей, увлекался их творчеством, представлял себя героем их произведений и придумывал, как бы я мог в них спасти от опасностей красивых и несчастных девушек. Прочитанные книги помогали легко знакомиться и общаться с разными людьми, оставляя о себе хорошее впечатление, я без усилий мог найти общий язык с любым человеком. Спасибо, мама, тебе.

А мой близкий друг Гасанага, почти брат, полная противоположность мне. Внешне он был, мягко говоря, некрасив. Маленького роста, худющий, почти скелет, сутулый, с кудрявыми волосами, растущими, как сорняк, с кривым носом и негритянскими губами. Зубы у Гасанаги невероятно большого размера, казалось, что у него во рту переизбыток их и поэтому рот не закрывался. Во всей его внешности только одно было нормальным - глаза: большие, обрамленные длинной дугой пушистых ресниц. Гасанага, думая, что красивые глаза - зеркало его души, каждый раз подчеркивал это. Но он не знал, что эти большие глаза тоже уродовали его. Когда я знакомил его с моими подругами, они потом, взяв с меня обещание не обижаться, говорили: "Ой, как он похож на маленьких черненьких собачек чихуахуа".  Я, конечно, затыкал их, но он и в самом деле был похож на этих ворчливых миленьких уродов. Об интеллекте я уже молчу, Гасанага за всю свою жизнь ни одной книги не прочел.

В нашем тандеме я говорил, а он слушал. Мы никогда с ним не ссорились, максимум, орали друг на друга, а через пять минут все забывали. Гасанага был моим преданным другом, которого я очень любил, привык к его недостаткам и не замечал их. Друзей детства не выбирают, они не костюм, который подходит или нет. Они такие, какие есть, и навсегда остаются родными людьми.

Гасанага выбрал себе очень странное дело жизни, он работал на кладбище. Меня веселила его профессия, я издевался над ним, спрашивая: Ты где работаешь, в похоронном бюро "Нимфа" или у грoбового мастера Безенчука?"  Он отвечал мне: "Нимфа Бизимчук кимди?"

Но когда люди знакомились с ним и узнавали, что он работает на кладбище, почему-то брали у него номер телефона. По молодости я не понимал, каким Гасанага был нужным человеком. А он только приговаривал: "Ты издевайся надо мной. Ничего, когда-нибудь ты узнаешь, с какими людьми я на короткой ноге". На кладбище он занимался всем: копал могилы, устанавливал надгробные камни, а когда и чертил дизайн могил. Он даже научился наносить портреты усопших на черный гранит. Одним словом, гробовой ас. 

Однажды Гасанага должен был после работы заехать ко мне на своем Запы (Запорожце), чтобы под вечер поехать на пляж. Но он долго не появлялся, на работе трубку не брал. Приехав поздно, он извинился - форсмажор. Когда я сердито спросил его: "Что может у тебя случиться на работе? Труп ожил, что ли?"

"Почти" - ответил он и рассказал о случившемся.

"Мне позвонили наши работники с кладбища, что могила готова, а усопшего еще не привезли хоронить, уже 5 часов. Пока привезут, пока закопают, будет поздно, что им делать? Они уже хотят уходить домой, рабочее время закончилoсь. Я приказал ждать, пока сам не приеду. Тут же позвонил к клиентам домой. Оказывается, покойник жил на 9 этаже, и его с гробом не могут спустить, так как лестничная клетка очень узкая. Я тут же поехал туда, чтобы найти выход из положения. На месте я убедился, что гроб с усопшим никак по лестнице не спустить. Даже если очень постарались бы, раза три точно труп могли бы уронить, но такой грех нельзя было допустить. Вот я и нашел выход из положения..." - он замолк со странной улыбке на лице.  

Мне стало интересно, как он сумел спустить труп на первый этаж. "Ты чего, веревкой бедного с 9 этажа спустил или парашютом? После смерти исполнил последнее желание покойника?" - несмотря на шутливый тон, я чувствовал, что таращу глаза на него.

А он спокойно, безо всякой суеты: “Я взял его из гроба, закинул на плечо, сел в лифт и спустился вниз. Вот и все. Только сукин сын был очень тяжелый. А внизу усадил на скамейку. Пока спускали гроб, мы посидели, поболтали с усопшим, неплохой парень был, тебе бы он понравился," - приподняв голову, с улыбкой посмотрел на меня.

"Ты серьезно? - Я представил его с трупом на плече, мне стало не по себе. - Ты прямо оттуда, домой не заходил?"

"Когда? Ты ждал меня, я торопился к тебе. А зачем домой, мы можем ехать, я же не голый, и плавки на мне", - посмотрел вопросительно.

Я заорал на него: "Ты что, идиот, что ли?! Ты в этой одежде обнимался и неизвестно, что еще делал с трупом, и сейчас со мной будешь ехать плечом к плечу? Ты бы его еще на пляж с нами взял. Иди нафиг домой! Я не хочу с некрофилом рядом ехать!"  

"Бойся живых, а мертвые тебе ничего не сделают. Только в одном я с тобой согласен - они жутко воняют", - засмеялся, скорчив лицо мертвеца с вываленным языком.  

Вот такая работа была у моего братана. Много чего он мне не рассказывал, наверное, жалел меня. Это было его призванием - отправлять в последний путь ушедших из жизни. Он зарабатывал неплохие деньги, я замечал, что у него в кармане всегда были большие купюры. Только одно у него не получалось: он был девственником. Никакая женщина не желала с ним спать. Все они шарахались от Гасанаги, когда узнавали о его работе. Почему он им  об этом говорил, не знаю, может, не о чем было говорить? Я очень старался найти ему кого-нибудь, но даже самая-самая непритязательная среди моих подружек тоже отказывалась от близости с ним.

Моя мама просила: "Ай бала, сынок, найди для Гасанаги девочку, ему пора жениться. Какой ты друг, если у твоего лучшего товарища нет никого? Присмотрись, может у твоих девочек есть подходящие подруги. Язых (несчастный), бог не дал ни малейшей мужской красоты. Ни роста, ни лица, ни мускулистого тела. А зубы такие большие, торчат вперед, ими можно  паркет циклевать. Клянусь, это несчастье. Но ты, Алибала, несмотря на это, постарайся что-то придумать. На каждого зверя найдется свой охотник".

БАКИНСКИЙ ПЛЯЖ

У меня появилась идея: попросить Каму найти девочку для Гасанаги. Я почти год встречался с Камой, наши отношения, несмотря ни на что, продолжались. Я не мог отказаться от такого лакомого кусочка: Кама была необидчивая, страстная, душечка, как Мерилин Монро. Всегда на позитиве, и самое главное, не обижалась на мои выкрутасы. Для меня это было важно, не люблю, когда девушка  кислым выражением лица намекает на то, что я проштрафился и нужно вымолить ее прощение. Кама ждала от меня серьезных отношений, а я об этом не думал. Тем более, что мама была недовольна ее родителями: "А ты знаешь, твоей девочки, как ее зовут, Камаля? родители через твою тетю разузнавали о тебе, о нашей семье. Как бы сватались. В странное время живем, как можно так нагло навязываться? Пока ничего не происходит, а они уже пошли в атаку. Получается, у парня дома ничего не знают, а у девочки уже свадьба. Алибала, ты определись, это у тебя серьезно или просто так. Не морочь девочке голову! Будь осторожен, когда ты с ней. Она яркая девочка, на нее все оборачиваются, я, сидя у окна, замечала. Я знаю твою породу," - она напоминала мне об отце.

Да, она была права, я немного с Камой задержался. Между нами могло произойти все, что угодно. Но сейчас об этом я не думал. Мне надо было с братишкой что-то делать, и я знал, что в этом деле Кама точно поможет.

Кама, услышав вопрос о свободной подружке для моего друга, удивилась: "Это ты для Расимчика просишь?"

Я возразил: "Для Расима пока что я ничего ни у кого не просил. Для таких не просят. Расим сам кого хочешь с кем хочешь сведет и даже свечку подержит".

"Тогда, значит, для Гасанаги? Ой, лапочка без девочки? Тааак, так-так, серьезную девочку или ...?" - Кама посмотрела на меня.

Я задумался. Пока ему опыта набраться надо, а серьезную потом он сам найдет.

"А у тебя ассортимент большой?" - спросил я.

Она засмеялась: "Откуда? Я что, сводница? Но с одной могу познакомить. Не девушка, а огонь, сексуально озабоченная. Была замужем недолго, а сейчас налево-направо. Папа ее на винзаводе какая-то шишка. Богатая, но счастья нет. Вот с ней я могу свести".

Я: "Как думаешь, у нее с Гасанагой получится? В смысле, она забурлит с ним?"

Она: "Слушай, для нее если мужик немного красивей обезьяны, уже все, можно и в постель! Лишь бы в постели заводной был. Ха-ха-ха"

Знали бы обезьяны, с кем их сравнивают, обиделись бы. Камино предложение было подходящим, нужно было ковать железо дальше.

"А когда и где мы можем их познакомить?"

Кама, смеясь: "Я не знаю, где и как, но знаю точно, не на кладбище."

Я предложил: "Давай поедем на пляж. Ты же меня все время просишь. Вот там и познакомим их. И заодно покатаемся на моей новенькой "ноль-четверке".

Кама начала прыгать, целовать меня: "Ой, как хорошо, обожаю море! Алик, ты новую машину купил? Когда? Я всегда буду сидеть впереди! Как клево! Все подружки лопнут от зависти! Только есть одно "но", Сарочка без своего пуделя Мули никуда не едет."  

"Да хрен с ней, пусть хоть обезьяну возьмет для сравнения, как эталон. Лишь бы они сошлись, а там дальше все будет, как надо, он ее зажарит. Он голодный на баб, бедный!" - воскликнул я и вдруг заметил серьезный взгляд Камы.

"Ой, ой, ой, какой ты у нас сытый на баб! Кого-нибудь имеем на стороне? А? Гёзюмюн ичина бах (смотри в глаза)," - сверкающим злостью взглядом остановила меня. Как она красива, когда сердится! Брови завязались узлом, глаза широко раскрылись, губы сжались и лицо вытянулось. Вот это дааа... Такой я ее видел впервые.

Я: "Клянусь всеми обрезанными детьми твоего папы, у меня целый год никого нету, кроме тебя. Тебя столько, что другим места нет".

Кама сменила гнев на милость: "В дальнейшем еще больше будет".

"Давай о деле. Когда мы можем поехать?" - спросил я.

Мы договорились на субботу. 

Вот и наступила суббота. Мы вчетвером, не считая собаки Мули, едем на пляж в Мардакяны. Познакомились с Сарой. Она была очень даже ничего, не считая длиннющего носа. В остальном у нее все было на месте. Я увидел засверкавшие, как у Мефистофеля, глаза Гасанаги. Он был доволен. Сара оценила его "красоту", но села с ним рядом в машине. Муля, как и все пудели, был  холериком, не мог усидеть на одном месте, все время копошился и ерзал. Собака помогла сближению этих двух, они очень быстро нашли общий язык: Гасанаге пришлось ловить песика, норовившего выскочить из окна, и возвращать хозяйке. Сара, принимая Мулю, ласково называла его Гасанчиком, а он от этого возбуждался и краснел. Я был так рад увиденному, что потянул к себе Каму и поцеловал. Да, можно и расслабится, все идет по плану. Как хорошо, вы не представляете!

Пляж, бакинский пляж... Вы все хорошо помните, что народ приезжал не только купаться и загорать, но и вкусно пожрать, и еду привозили с собой тюками. И мы от этой бакинской традиции не могли отойти, тоже накупили много всякой вкуснятины. Постелив белую скатерть на песок, выложили на нее все, что было. Ели, купались, бесились в воде и даже находили возможность щупать друг друга. Все у Гасанаги с Сарой было на мази. Они уже привыкли друг к другу, он брал её за талию, на руках выносил из воды. Я просто не мог нарадоваться. Хотелось прыгать на месте, как Сарин пудель, гавкать, опИсать всех загорающих граждан пляжа и крикнуть: "Свершилось!!!"

Когда сели загорать, Сара вытащила карты. Мы решили играть в "Дурачка". Было весело, играли пара на пару. Но вдруг в нас полетели брызги жидкости, оставлявшей желтые пятна. Они появлялись, когда лаял пудель Сары, а лаял он на каждого, кто выходил из воды. В недоумении мы повернулись в сторону Мули, он как раз в этот момент начал на кого-то лаять, и на нас из задницы пуделя с напором прыснула жидкость. Мы разбежались в разные стороны подальше от собаки. Я крикнул: "Сара, прикрой его задницу, а то все на пляже будут в дерьме". Сара, громко крича "Ой, мамочка!", сама спасалась от своего питомца. Муля же бежал за своей хозяйкой и, продолжая лаять, снабжал дозами желтого фонтана загорающих. Все люди, лежавшие на песке вокруг нас, кинулись в воду. Они спасались от крема от загара, который бесплатно дарил Муля. Как оказалось, песик впервые на море и, играясь, напился морской воды, и от этого у него страшный понос. Я, взяв одеяло, на котором мы недавно лежали, поймал пуделя, завернул его и положил в багажную часть "четверки". Крикнул ребятам: "Поехали домой, собака заболела". Все тут же собрались и со смехом залезли в машину. Бедному Муле было не до веселья, он сник и всю дорогу молча лежал в багажнике.

БУКЕТ АБХАЗИИ 

Пока ехали в город с пляжа, Гасанага обменялся телефонами с Сарой, всю дорогу они о чем-то шептались. Я попрощался с девочками и засранцeм Мулей, и мы с Гасанагой поехали домой. В машине вспоминали, как провели день, и смеялись. На прощанье я сказал: "Ну что, брат, оседлай коня, пришло твое время." 

Прошло пару недель, я расспрашивал его: "Как дела, что нового?" Он ничего не рассказывал о своих свиданиях, наверное, стеснялся, хотя я был его другом. Но я чувствовал, что он счастлив после встречи с Сарой. Ну и хорошо, сам как-нибудь раскроется.

Недолго ждал. Как-то поздно вечером Гасанага позвонил мне и попросил встретиться в чайхане. "Почему в чайхане? Приезжай ко мне, что, чужой дом?" - спросил я, а он: "Так надо, разговор не для дома." Я подумал, наверное, хочет рассказать о своих любовных победах. Через час мы встретились на бульваре в чайхане. Гасанага был непривычно серьезным. Я спросил: "Что случилось?" Он мялся, никак не мог начать разговор. Наконец, выдавил: "Алибала, я по-моему, в беде. Такое со мной никогда не происходило".

Я: "Что, влюбился?”

Он отрицательно замотал головой.

"Ну давай, что за беда, не утомляй меня."

Он: "Что-то происходит в моих штанах, я не могу понять. С меня все время капает."

"Салам алейкум! Приехали! Ты с ней спал?" - шепотом, в эмоциях спросил я у него.

Он виновато: "После пляжа, в моем офисе на кладбище. В тот день."

“Ты чего брат, с одного хода - и в дамки? Ну, ты везунчик. Люди все время по лезвию ножа ходят и целыми остаются, а ты сразу попал в десятку, охренеть!"

Помолчав какое-то время, потому что с таким делом я еще не сталкивался, я вдруг вспомнил нашего общего друга Шукюра, который работает в поликлинике в 7-ом микрорайоне. Приехав учиться из Лерика, Шукюр снимал квартиру в нашем дворе, и через год его нельзя было отличить от бакинцев. Он быстро перенял все нюансы образа жизни большого города. Мы с ним легко нашли общий язык и много общих интересов, и даже любовь к девочкам у нас обоих была на первом месте. 

Я договорился с Гасанагой поехать завтра с утра к Шуре (так мы любя называли Шукюра). Зайдя в поликлинику, мы даже не успели спросить, где его кабинет, как он собственной персоной явился нам. Я не видел его почти год. Шура засиял, раскинул руки, крепко обнял нас:"Оооо, ребята, как я соскучился по вам. Что, заблудились или нужно обрезание сделать, ха-ха?"

"Для обрезания у нас есть человек," - я имел виду Каминого папу. - "а вот для тебя у нас изысканная работенка есть."

Шура отвел нас в свой кабинет и почему-то весело начал перечислять: "Триппер? Твердый шанкр?”

Я остановил его: "Стой, стой, мы не знаем."

"Как мы, вы что, друг от друга прихватили?" - Шура вытаращил глаза от удивления.

Я начал заводиться: "Да нет, это Гасанага подцепил что-то, а что, мы не знаем. Нужна помощь, а не твоя эрудиция. Мы знаем только тебя, больше не к кому пойти".

Шура: "Ладно, понял. Саг ол, Гасанага, в тихом болоте черти водятся. Ребята, я могу вас направить к специалисту, сам я этим не занимаюсь."

Он написал записку и направил нас к “экспериментальному” дому на Тбилисском проспекте. Там была специализированная поликлиника. Шура подмигнул мне: "Подойдешь к  Саиде ханум, ух, знойная баба, и она займется Гасанагой. Я думаю, и тобой, ха-ха".

Через десять минут мы уже стояли возле кабинета Саиды ханум. Она  выглянула из дверей и спросила: "Это вы Алик?"  "Да", - и мы пошли за ней.

Бях, бях, бях, не женщина, просто богиня! Какая фигура! Какая походка! Шлейф роскошных французских духов! Я, одурманенный ее формами и запахом, сел напротив, как кролик перед удавом. Улучив момент, я повернулся, закатив глаза и прикусив нижнюю губу, дал понять братишке, что мы попали в рай. Но, увидев кислую рожу Гасанаги, я вернулся к нашим баранам.

Саида ханум: "Шукюр сказал мне по телефону, что придет его друг Алик с приемным сыном. Кто из вас больной?"

Я: “Обычно дети болеют от неопытности, вот и мой сын прихватил какую то заразу от щедрой особы”.

Саида ханум посмотрела недоуменно на меня и “сына”: "Ой, ребята, не морочьте мне голову. Кто больной, давай на анализы в пятый кабинет".

Я: "Ну, приемыш, бегом на анализы". - посмотрел на Гасанагу. Он с виноватым видом молча вышел из кабинета.

Оставшись одни, мы с Саидой ханум начали чирикать. После потока пышных комплиментов я взял её телефон. Обожаю женщин бальзаковского возраста! Мне всегда приятно с ними поболтать и уединиться, если они не против. А Саида ханум была не против. Я был своей стихии, как рыба в необъятном океане.

Гасанага вернулся, сел поодаль возле дверей. Саида ханум, с жалостью глядя на него, сокрушенно произнесла: "Вот почему такой парень, как ты, тихий, воспитанный, даже скажу, стеснительный, попал в такую грязную ситуацию, а такие, как Алик, всегда выходят из воды сухими?”

Я тут же: "Потому что у таких, как я, всегда бывает презерватив в кармане. Я так думаю, во!" - и поднял указательный палец вверх.

Саида ханум рассмеялась: "Как не крути, а он, подлец, прав".

Мы еще минут пять болтали о том о сем, а о той, которая заразила моего друга, Саида ханум высказалась: "Ей тоже нужно провериться и пройти лечение, а то она, не зная, заразит полгорода."

Пришли результаты анализов. Саида ханум, прочитав лабораторные данные и приподняв брови, вынесла вердикт: "Букет Абхазии!" Я не знал, что это означало.

Саида ханум продолжала: “Богатенькая женщина, не поскупилась подарить тебе букет разных венерических заболеваний".

Вдруг Гасанага с грохотом упал на пол. Он был без сознания. Я кинулся к нему, поднял и уложил на диван. Доктор поднесла ватку с нашатырным спиртом к его носу. Когда Гасанага очнулся, Саида ханум прочла целую нотацию о том, что жизнь на этом не заканчивается, все это излечимо, и выписала ему приличный список лекарств.

Мы c братишкой сразу же направились в аптеку. Пока он  отоваривался, я позвонил к Каме, рассказал о том, что случилось, посоветовал не приближаться к Саре и передать ей, что она инфицирована, пусть идет к врачу.

Мой братан лечился почти год. Один плюс в этом моменте все же был - я на его черном, узком, с полным отсутствием мышц и мяса заду научился делать уколы. После случившегося мы стали ещё ближе. Больше он ни к какой девушке на пушечный выстрел не приближался. Для него несерьезные отношения закончились.

II часть

СВАТОВСТВО ПО-МАШТАГИНСКИ

Прошло около пяти лет. Гасанага и я встречались редко, в основном, перезванивались. Он на кладбище, я в проектном институте, наши дороги не пересекались, но я знал, что у меня есть верный друг, который - стоит свистнуть - тут же, как в сказке, появится рядом.

За эти пять лет в моей жизни многое изменилось: я окончил институт, получил повышение в должности, строил кооперативную квартиру на будущее, купил новую машину, появилось много новых друзей. Вы наверняка хотели бы узнать о Каме? Мы с ней расстались. Она ждала моих серьезных намерений, все спрашивала, когда же я буду свататься к ней, но так и не дождалась.

Два года назад Кама вышла замуж. Он гитарист, играет на свадьбах, таких в народе кличут "маныс". При случайной встрече с ней я издеваюсь: "Архитектора променяла на маныса? И чем он тебя взял, что, под окнами серенады пел?"

Она отвечает мне: "Свято место пусто не бывает, - и еще: - Ты дурак, упустил меня, а я любила тебя. А сейчас люблю его, у нас дочка растет".

Вот так, Алибала, она права по-своему. В Баку девочек после 25 лет называют старыми девами. Пока молодые, есть шанс быстро найти жениха и построить свою жизнь. А застрянешь у родителей дома, так никто и не окольцует. Во времена моей молодости это было так. 

И вот у Гасанаги тоже начали происходить какие-то изменения. До меня дошли слухи, что oн влюбился в какую-то девочку, ежедневно сохнет на ветру, поджидая ее. Я подумал, если это серьезно, мой друг сам мне все расскажет. Но от него не было вестей, тогда я решил узнать о его сердечных делах прямо сейчас. Позвонил, позвал его к нам.

"Гасанушка, торбада несе вар? (что скрываешь?)" - улыбаясь, я развалился на диване.

Гасанага, сев рядом, начал: "Ничего еще не известно, она даже не знает о моих намерениях".

Они, оказывается, просто переглядываются, и она ему очень нравится.

Я: "Брат, если девушка тебе нравится, то что ты с ней переглядываешься? Подойди к ней, поболтай, попроси разрешения проводить ее до дома, а там и разузнаешь еe отношение к тебе. Может быть, она близорукая, тебя не разглядела, а ты издалека, как Ален Делон. Подойдешь к ней, она еще "бисмиллах" скажет и убежит от тебя, сядет в первый попавшийся автобус и - тю-тю, твои мечты".

Гасанага тут же возразил: "Она не бакинка, а из села Маштага. За ней каждый день кто-то приезжает на машине и увозит. К ней не подойти, потом проблемы будут".

Я засмеялся: “Откуда ты находишь такие кадры?"

Он: "Она учится на Ясамале, недалеко от нашего дома, в медицинском училище".

Я оживился: "Ай кюль баш, в этом училище моя племянница учится, ты можешь воспользоваться этим”.

Он обрадовался: "Что, Марьям там учится? Не может быть!"

Я уверенно: "Давай, напиши ей письмецо, а Марьям передаст. Если она захочет встретиться с тобой, то найдет время между уроками. Маштагинские девочки такие же обычные бабы, всем надо свою жизнь устраивать."

Гасанага под мою диктовку написал сердечное письмо и попросил ее о встрече. Они начали переписываться через Марьям и встречаться между уроками. Мой друг был на седьмом небе. У них случилась романтическая любовь. Для меня, конечно, все это было дико. Как можно любить вот так, через письма, без объятий, поцелуев... Но когда я увидел девушку на свидании с Гасанагой, был в ступоре. Она раза в четыре, а может, и в пять крупнее него. Огромная девочка, на голову выше нашего Гасанаги, смотревшегося рядом, как сынок. Её звали Эсмира. Невозможно представить, каким может быть секс между ними, для меня это было загадкой. Читал я где-то, что противоположности притягиваются, маленьких тянет на высоких, молодых на взрослых, толстых на худых, как будто идет генетическое восполнение. В этом есть какая-то закономерность, во всяком случае, я старался оправдать выбор моего друга. Да и за собой замечал, что мне всегда нравились высокие блондинки старше меня, но я считал себя исключением с особыми предпочтениями из общих правил.

У Гасанаги все шло к сватовству, он торопил домашних как можно быстрей собираться ехать в Маштаги. Мой влюбленный друг позвонил мне и попросил приехать к ним домой. Они жили на Ясамале, в одном из одноэтажных домов. Все во дворе знали друг друга, если праздник в одном доме, значит, праздник на всей улице. Я любил эти бакинские дворы, в которых все жили дружно, как одна большая семья.

У них дома я увидел народ, собравшийся на совещание, на повестке дня один вопрос: едем в Маштаги свататься. Три дня назад женщины были у девочки дома и получили согласие на сватовство. А на собственно церемонию, как знаете, идут мужчины.

За столом сидели братья Гасанаги, погодки, и отец Бахтияр даи с шурином. Семья моего друга была уникального разлива: мать даглинка, отец нахичеванский. Бахтияр даи был флегматичным человеком, ничто не могло поколебать неподвижность его внутреннего мира. Но не сегодня. Я никогда не видел его таким растерянным и обеспокоенным. Его озадачило то, что все будет происходить в Маштагах, и ему придется впервые в жизни говорить на важном мероприятии. Жил себе человек, никого не трогал, и вдруг на тебе, сын всколыхнул его спокойствие своим желанием женится, и он, кто никогда и нигде не был главной персоной, будет представлять свою семью.

Дядя Гасанаги, мамин брат Гасымали был более уверенным в себе, как все даглинцы: "Бахтияр, что ты пасуешь, поедем туда, скажем, зачем приехали. Или да, или нет. Чего мы теряем? У нас мальчик, и какой мальчик! Как аждаха, крепко стоит на своих ногах." Мы все повернулись и посмотрели на этого "аждаху" (дракон) , а нашему  гагашу для подтверждения слов Гасымали не хватало только пустить огонь из пасти.  Но по мне, Гасанага, скорее, был похож на дракончика. В этот момент я подумал: "Они не видели невесту, эту укротительницу драконов, в доспехах и с объемом груди в 2 метра, хе-хе".

"Алибала, сынок, едем на твоей и на Гасымали машинах. Ваши машины приличные, не будем позорится. В Маштагах родители девочки уже знают, что мы завтра в 12:00 приедем,” - тихо сказал Бахтияр даи. Я пообещал, что буду вовремя. 

Утром я начал готовиться к сватовству, и вдруг мама задала мне вопрос: "Алибала, как думаешь, девочку за Гасанагу отдадут?"

"Сомневаешься? Вчера Гасымали сказал, что наш Гасанушка на аждаху похож, и за него девочку точно отдадут", - я засмеялся.

А мама: “Почему на аждаху, гюл кими ушагдыр, просто бог не дал красоты. А как невеста, красивая?"

Я не знал, что ответить маме, и вдруг пришла мысль: "Аленький цветочек!"

Мама мне: "Аде, лап как в сказке? Пай атоннан, саг ол, Гасанага, молодец!" 

Пока ехали в Маштаги, я узнал у Гасанаги интересные факты о семье невесты. Отец девочки работал в кинотеатре киномехаником, мать домохозяйка. Интересно то, что отец был родом из Карабаха, это было необычно для маштагинской семьи. У нашей невесты еще есть две младшие, на выданье, сестры. Но самое главное, у девочки есть пять дядей, братьев мамы. Все они уважаемые люди в селении. Старший дядя директор единственного маштагинского универмага. Другие дяди тоже неплохо устроены, кто мясником, кто имел парники, а кто-то имел несколько точек на базаре. А младший дядя был самым авторитетным человеком в Маштагах - вором в законе. Я подумал: “Несчастный Гасанага, ты попался”. Если девочку ему отдадут, а я думаю, это случится, то эти дяди, у которых только кладбище не было прихвачено, став родственниками с нашим "могильщиком", восполнят этот пробел. Будет большая мафиозная семья, в которой человеку не надо ни о чем заботиться от рождения и до смерти.

Через 40 минут мы оказались в Маштагах. Гасанага указал нам на нужный дом, мы высадили его (жениху в сватовстве участвовать не полагается), и въехали в открытые ворота. Большой двор был сверху весь закрыт от солнца виноградными листьями, а гроздья винограда свисали над головой, как янтарные люстры. Было очень красиво, но, к нашему удивлению, во дворе ходили вьетнамцы, и от них очень плохо пахло. Получив деньги, весело улыбаясь и на ходу поглощая что-то, вьетнамцы попрощались с хозяевами и с поклонами ушли. Я потом узнал, что эти узкоглазые ребята были студентами и работали у среднего дяди в парниках. Они с утра разносили на носилках навоз и вручную удобряли каждый саженец. Так что, и в советское время были эксплуататоры труда, капиталисты. 

Нас провели в дом. Мы оказались в большой светлой комнате, разделенной на две части занавесом, предназначение которого я не знал. Впервые в жизни я оказался в доме маштагинцев, причем, на сватовстве. Уселись за стол, на котором были только пепельницы. Вообще-то, я ожидал увидеть разносолы и обилие вкусностей, и оттого, что мы сидели за пустым столом, я подумал, что нам тут не рады.

Женщин дома совсем не видно. Да и в комнате, кроме нас, пока никого не было. Минут пять мы сидели одни. Вдруг, как в театре, раздвигая занавес, на сцену начали выходить мужики. Кадр из "Кавказской пленницы", - подумалось мне. Машаллах, все, как на подбор, с необъятными пузами, круглыми лицами и пышными рыжими усами, под которыми блестели золотые зубы. Золотые зубы у маштагинца это норма, их обладателя считают богатым, солидным, уважаемым. У двоих мужчин на голове были аэродромы с хорошими полями - бакинский аэропорт просто отдыхает. Мы все перезнакомились, толстопузые были дядями нашей девочки Эсмиры. Яблоко от яблони далеко не упало, вот на кого была похожа будущая невеста.   

Как две команды, мы сидели друг против друга и ждали отца невесты, который опаздывал непонятно почему, ведь в такой день он должен был сидеть во главе стола. Стояла тишина, слышно только жужжание назойливых мух. А их было очень много, видимо, мухи знали, что назревает “емяк-ичмяк”.

Дяди будущей невесты пропускали нас через рентген: нагло рассматривали, сверля глазами и оценивая. Почти все курили, я задыхался от дыма.

Отец жениха был абсолютно растерян под рентгеном маштагинцев. Стояла тишина. Бахтияр даи как агсаккал и глава семьи должен был нарушить это затянувшееся молчание и начать разговор о причине нашего визита, но он не поднимал глаз и все время сцеплял и расцеплял пальцы потных рук, как будто не знал, куда их деть. Он неожиданно позабыл все слова, которые выучил дома с помощью жены. Все смотрели на Бахтияра даи, и вдруг он полез в карман пиджака и вытащил свой тясбех (четки). Не успел он крутануть их между пальцами, как случилось волшебство. Все дяди мгновенно достали из карманов каждый свой тясбех и виртуозно, как в цирке, начали крутить изготовленные в тюрьмах костяшки. Старший дядя тут же заорал в сторону занавеса: " Ай гыз, сестра, принеси сладкий чай, мы отдали девочку!"

"Как? -  возразил Бахтияр даи.- А отца девочки не будем ждать? Это же его дочка!"

Дяди все хором: "Дайылары олан йерде, атасы пох йейир!" (там, где дяди, ...) От сказанного они еще круче начали жонглировать тясбехами. Я не мог и предположить, что тясбех Бахтияра даи возымеет такую силу, думаю, он и сам не ожидал такого. Кому расскажешь, не поверит.

Тут из за занавеса вылетела старая женщина и визгливым голосом: " Эсмира гяшянг гыздыр, гяшянг, гашлары бу эндя." (Эсмира очень-очень красивая, брови вот такой ширины) - Соединив два пальца, показала ширину бровей на лбу. Дяди обратились к старухе: "Ай ана, ай арвад, мы уже девочку отдали, не стоит расхваливать её. Уже они не отвертятся, Эсмира их. Хе-хе-хе”.

Все рассмеялись.

Вместо сладкого чая из-за занавеса начали передавать большие блюда со всевозможными яствами. Через минуту стол был переполнен. Начали закреплять родство между новыми родственниками водкой. Занавес приоткрылся, и кто-то молча присоединился к нам. Оказалась, это был отец невесты - маленький, щупленький мужичок. Он попросил извинения за опоздание, и тут старший дядя пошутил: "Наш “сапожник” пришел. Девочку мы отдали, хошбяхт олсунлар. Хорошая семья, да. Я думаю, ты не возражаешь?"

Отец: "Мы семья, как скажете, так и будет".

Ответ всем понравился.

Я уже потом узнал, что эти дяди горой стоят за единственную сестру и за ее детей и помогают их семье и материально, и морально. Вот поэтому-то у отца короткий язык, дочку выдали без него, а он даже не пикнул. 

Сватовство от выпитой водки и вкусной еды становилось все шумней и веселее. Уже обговаривали обручение и приблизительные даты “оглан тою" и "гыз тою", которые каждая семья будет отмечать по-отдельности, и в заключение будет большая объединенная свадьба-компания в ресторане. Главное  - надо было торопиться, у каждой стороны была своя причина для спешки. У маштагинцев очень старая бабушка, и все боялись что она может не дожить до свадьбы. У наших причина проста до банальности: чем раньше состоится свадьба, тем меньше будут затраты на подарки невесте на все праздники. Но об этом вслух не говорилось.

Я слушал их, и мной овладевала тоска: кому нужны эти пышные многоступенчатые свадьбы? Мама моя, мудрая женщина, говорила: "Дамба-дурум, столько затрат, столько шума, и все из-за того, что кто-то с кем-то будут ночью в постели кувыркатся. А через год, может быть, разведутся. Бедные родители разоряются для этой ночи. Да еще до свадьбы эти игры с хончой, на каждый праздник собирай подарки для невесты. Пока невеста придет к жениху домой, гайнана ее уже ненавидит, а вся причина - в разорении. Хайыф дейил (хорошо ведь) у русских: все просто, пошли в загс, вечером собрались за столом, нажрались водки, помяли друг другу морды и стали родственниками. Никакой помпезности, показухи и больших затрат. Почему я не родилась русской?" Молодец мама, ты как всегда права, все это ожидает и меня.

Мы так до конца сватовства и не увидели женскую половину этого дома. Вот жесткие законы бакинских сел, как-будто средневековье. Но церемония прошла в родственных нотках, у всех на лицах была удовлетворенность. Бахтияр даи стал более раскрепощенным, Гасымали был навеселе, он умудрился говорить с маштагинским акцентом, так мне показалось. Водка сделала свое дело: слила две незнакомые семьи в одно целое. Мы уже обращались друг к друга “гохум” (родственник). Попрощались по-родственному и выехали домой.  Забрали ждущего нас на улице Гасанагу. Гасымали пошутил: "Девочку нам не дали, сказали, пока ваш парень не наберет вес до 100 кг и золотые зубы себе не поставит, в нашу сторону вообще не приезжайте".  А я добавил: "Гасанага, оказывается у маштагинцев интересные обычаи, муж должен взять фамилию жены, если он не маштагинец. Клянусь, честное слово, я так слышал". Мы хохотали, а бедный Гасанага не понимал наши шутки, просто улыбался. Хоть никто и не ответил ему, как прошло сватовство, по нашему настроению он понимал ответ на этот вопрос. Мы ехали домой довольными и на радостях неслабо шумели.

Это заметили и наши доблестные работники гаи. Нас остановили. Гаишник подошел к моей машине, отдав честь, наклонился к открытому окну и хорошо поставленным вдохновенным голосом попрошайки начал: "Салам алейкум, дорогие мои земляки! Какая сегодня погода, просто прекрасная! Как поживаете, что хорошего? Чем могу служить вам? Извините, что остановил вас, просто я захотел пообщаться и, увидев ваше настроение, захотел присоединиться к вам. Я прослышал, что вы получили согласие на сватовстве, от души поздравляю молодых! По обычаям нашего народа, вы должны дать мне калым". - На лице гаишника играла радостная улыбка.

Мы пооткрывали рты от услышанного, но шок нельзя было назвать неприятным. Гасанага вытащил 50 рублей и отдал обаятельному менту. А тот: "Извините меня, если что не так, просто у нас есть неписанный закон. Я исполняю свой долг. Хошбахт олсунлар, огуллу-гызлы олсунлар (Пусть будут счастливы, желаю много детей)”. - Отдав честь, он сел в свою машину и укатил. Мы в молчании смотрели друг на друга.

Гасымали подошел к нашей машине: "Что случилось?"  

Я ответил: "Нас от души поимели, но нам было приятно, все было так ласково, так не больно, просто профессионально".

Что уникально, мы были довольны, гаишник не испортил нам настроения. Понятно было, что кто-то из дядей невесты продал нас гаишникам, дал им подзаработать. Несмотря на это, можно сказать, что сватовство удалось.

III часть

ГУМАРБАЗЫ

В Баку пришла весна. Обычно тепло и пробуждение природы приходит в наш город рано, и вместе с появлением первой зеленой травки и набухших почек начинается пора свадеб. В это сполошное время года весь город как будто спешит пережениться до мая.

В Маштагах собирались организовать большую женскую свадьбу. Так как в семье не было мальчиков, дяди хотели отыграться на Эсмире. За день до свадьбы построили длиннющую палатку. Мы с Гасанагой заехали посмотреть, как готовится к свадьбе девочкина семья, нужна ли помощь, да и просто поприсутствовать, себя показать, людей посмотреть. Народу почему-то было много, хотя свадьба назначена на завтра.

Мы зашли в палатку и увидели сидящих со скрещенными ногами на коврах мужчин, которые рубились в трехкарточный покер. Рядом с каждым куча денег, прижатых сверху камнем, чтобы не улетели. У нас глаза полезли на лоб: какие ставки делаются, с ума сойти! Как нам рассказали, по обычаям бакинских сел, за день до свадьбы построенные палатки с утра отдаются гумарбазам (игрокам), а к вечеру начинается "мейхана меджлиси" (битва мейханщиков). Это должно быть очень интересно. Но сейчас гумарбазы рубятся на большие бабки, и это не шутки, в каждой куче, возможно, по 50 тысяч рублей. По тем временам это очень большие деньги, как, к примеру, 5 Жигулей или 3 квартиры в Баку.

Посередине палатки шла самая крупная игра, и там сидел младший дядя Эсмиры, вор в законе. Увидев нас, подозвал к себе: "Гасанага, садись, немного поиграй, пока я в туалет пойду". Тут Гасанага чуть сам не обделался: "Нет, нет, я не играю и не умею... лучше Алибала тебя заменит".

Я играть умел, не на таком уровне, конечно, но не стал мямлить, сел на ковер рядом с кучей бабла.

"Играй осторожно, больше тысячи рублей ставку не делай," - доверив мне игру и деньги, дядя ушел. Я кивнул головой и начал играть с профессиональными гумарбазами. Гасанаге не позволили стоять надо мной, он смотрел со стороны. Ставки были большие, я почти не блефовал, но мне везло, за какие-то 10 минут я выиграл приличную сумму. Когда дядя невесты вернулся, он был приятно удивлен: "Маладес, гагаш, ты оправдал надежды". Он отдал мне выигранные мною деньги со словами: "Идите гуляйте себе". Гасанага тут же посчитал бабки - около 3,5 тысяч. Мы были рады и горды, у каждого в голове пульсировали фонтаны идей, как потратить этот выигрыш. Отдалившись от "казино", начали вслух выдавать каждый свои варианты и, недолго думая, тут же уехали из Маштагов. 

Первым делом решили поехать к Расиму купить костюм Гасанаге на свадьбу.

По дороге заехали в пивную, взяли баллон пива с десятью маленькими кулечками только что сваренного гороха, и через 45 минут стояли у дверей Расима. Симочка приветствовал нас в японском шелковом халате на голое тело. Как всегда, в квартире приятно пахло и освещение было затемненно-интимным. "Где вы пропали, вас не видно-не слышно?" - начал было Расим. Увидев пиво, он обрадовался: "Клево! А нохуд? (горох)" Увидев любимые кульки с горохом, он пропел: "Саг олееее! Огулсуз. (молодцы, вы мужики)" Тут же включил полный свет. Появилась мама Расима Амина хала: "Ой, ребята, как удачно вы пришли, сейчас вскипячу воду, через 10 минут гуру хингял будет готов, с гатыгом, с чесноком, с гиймя.  Нохуд нядир? Будете в пивной горох есть. Вы у меня дома, олмямишем ки (не умерла же я). Гасанушка, сынок, когда свадьба?"

Гасанага улыбнулся: "Амина хала, когда точно буду знать, вам первой сообщу".

Тут раздался возмущенный возглас Расима: "Эти кульки с горохом становятся все мельче и мельче. Горох можно на пальцах посчитать. Пай атоннан, как будто черную икру продают в кульках." Тем не менее, он налетел на эту "черную икру" и лопал за обе щеки.

Вот и хингял подошел - чисто бакинское блюдо. Мы поблагодарили Амину халу и принялись за вкуснейшую ароматную сытную еду.

Я рассказал Расиму, что случилось сегодня. Он три раза переспросил сумму, которую мы выиграли. В конце концов, Гасанага вытащил деньги из кармана и выложил на стол. Расим, гипнотизируя деньги, спросил меня: "Алик, еще какие скрытые таланты есть у тебя? А? Я не удивлюсь, если ты скажешь, что видишь девочек голыми сквозь одежду".

Я: "Ладно, ладно не преувеличивай. Мы приехали к тебе, чтобы ты подобрал для Гасанушки костюм на свадьбу."

Расим, оторвав глаза от денег, посмотрел на жениха, сидевшего с застывшей пивной пеной на усах. Немного промолчав, Расим выдал речь: "Ребята, я, конечно, алверчи, и зарабатывать деньги люблю, но  я же не последняя сволочь - делать бабки на счастье своего друга. У меня есть удачная идея. Мой дядя живет в Орле, он мент, участковый, и постоянно зовет меня в гости. Я как-то давно был там, прекрасный город, от шмоток и от девочек некуда деться. Вот там Гасанушку оденем, погуляем, ну и я отоварюсь. Почему бы и нет? Одним выстрелом сразу трех зайцев убьем". Как всегда, Гасанага начал отбрыкиваться от поездки. Он никогда ни с чем новым сразу не соглашался, его нужно было долго убеждать, и в конце  концов, он смирялся. Так и сейчас, с трудом убедив его, мы договорились ехать в Орел.

ТРИ  БАКИНСКИХ  ОРЛА

Три бакинских орла решились на дальний поход в орлиное гнездо! Купив целое купе, мы под перестук колес тронулись в город воинской славы. Люблю я ехать в поезде куда-нибудь далеко, тем более, в хорошей компании. Туп-туп, туп-туп - под эту музыку колес так хорошо спать и ...!

Каждый из нас взял из дома что-то в дорогу: пирожки, вареную курицу и яйца, помидоры, огурцы, зелень, сыр и даглы чёряк. Ну и, конечно, водку для сугреву. Мечта каждого путешественника - побыть на нашем месте. Завидно-то как...

Проводница битая женщина, часто заглядывала к нам и спрашивала: "Ребята, как дела? Что-нибудь хотите?" Угождала всем нашим капризам, особенно Расима, делая на нас очень неплохие деньги. А поздно ночью она со своей сменщицей зашли на "чай" и нажрались, как свиньи. Старые пьяные бабы говорили и смеялись без остановки, задевали Гасанагу: “Парниша, ты похож на смерть. Тебе бы косу в руки и по вагонам прогулятся, мог бы весь состав пассажиров разогнать нахрен. А мы бы новых пассажиров запустили, вот бабла срубили бы! Ха-ха-хааа”. Потом одна даже предложила себя Расиму. Он как опытный путешественник с большим уважением отправил их на ... спать.

Утром мы были разбиты. Гасанага открыл глаза, поморгал несколько раз. Зрачки смотрели в разные стороны. Потом, с трудом сфокусировав зырки, он крикнул со скрипом: "Где я?”

Я голосом робота: "Вы на космическом корабле "Табутик", полет нормальный, не считая прошлой ночи".

Голова, как будто в скафандре, тупо гудела, все время хотелось пить. Но когда мы увидели проводниц, обалдели: обе были, как стеклышки, будто не они вчера пили с нами. Мы попросили чай. Старшая из них: "Ребята, может быть, по 100 грамм?”

Расим заорал не своим голосом: "Лучше вырви за меня или убей меня!"

Она тут же : "Поняла, сейчас организуем. Светик, принеси нашу фирменную, ребятам нужна помощь". Прибежала Света, принесла на подносе три стакана с чем-то красным. Это был коктейль под названием "живая вода": томатный сок с яичным желтком, солью и перцем. Мы залпом осушили стаканы. Было вкусно, а через какое-то время и результат. "Живая вода" была волшебным напитком, который вернул нас к жизни. Между прочим, рекомендую, если что.

"Вот за это я вас поцелую", -  Расим расцеловал наших опытных спасительниц. Они переглянулись и  разгоготались так громко, что, наверное, аж машинисту было слышно. Я сунул одной из них в карман трешку. Все были счастливы.

Дорога было длинная, мы все время говорили о чем-то. Когда становилась скучно, рассматривали природу из окна купе. Я начал замечать, что Гасанага не сидит на месте, все время выходит и подолгу пропадает. Я знал, что он бросил курить, и мне стало интересно, куда он идет. Я выглянул из купе и не поверил глазам: наш новоиспеченный жених клеил какую то девочку. Она очень молода и очень красива, какая-то прозрачная, чистая, невинная. Гасанага весело болтал с ней о чем-то, я его таким счастливым никогда не видел. Я сообщил новость Расиму.

Он: "Я видел, ну и что? Парень развлекается, сколько можно на наши постные лица смотреть? Она, молодая, красивая, вот он и занимает свое время, пока едем. Я присмотрелся, по-моему, она только закончила школу, а может, и нет. Пусть наш гагаш русскую душу познает".

Открылась дверь купе, Гасанага вошел и сразу: "Ребята, там девочка, не доезжая до Орла, сойдет. Проводницы обещали ей, как будет место, устроят ее. А можем мы взять ее к себе в купе? У нас все равно пустует одно место, а ее жалко," - сделав брови домиком, он жалобно смотрел на нас.

Тут Расим: "Гасанушка, нам не жалко места, просто представь, три бурлящих вулкана с огнем, а тут невинный цветочек, мы же опалим все ее лепестки, пойми своим кладбищенскими мозгами. Да еще мы тут почесываемся, матюкаемся, а при ней на тормозах будем жить. И кто э она, так ты за нее мечешься? Таких девочек я тебе в Орле табунами предоставлю".

Гасанага разозлился и, сверкая глазами, выкрикнул: "Что за люди вы! Человек в беде, а вы о своем удобстве печетесь. Она все время в проходе стоит, всякая шушера здесь ходит, а она такая молодая, неопытная, всего боится. Мне жалко ее!" - хлопнув дверью купе, вышел.

Я вдогонку: "А российский воздух тебе подходит, Гасанушка. Жалостливым, самостоятельным и смелым стал. Ну, ну батюшка, дальше какие выкрутасы будут у тебя?"

Вечерком в купе стало прохладно, я представил, как холодно в коридоре вагона. Выглянув, я приятно удивился. Наш жених накинул на девочку свой свитер и, обняв её, целовался. Он, как вампир, присосался к ней. По-моему, наш гробовщик влюбился.

Я поговорил с Расимом, и мы решили впустить девушку к нам в купе. В конце-то-концов, ради друга можно потерпеть неудобства. Он там замерзает, а мы тут с жиру бесимся. Я позвал их в купе, но Гасанага с обиженным видом отказывался. Я не стерпел и матом на азербайджанском языке сказал ему пару ласковых слов. Он тут же, взяв девочку за руку, молча пошел в сторону купе.

Мы познакомились с девочкой. Вероника ехала в гости к своей бабушке. Да, она была прекрасна, черт возьми, черты лица и фигура безупречны. Они сидели рядом, держась за руки и все время смотрели друг другу в глаза. При ярком освещении они виделись впервые, и это дало им возможность изучить и запомнить лица друг друга. Все было написано в их глазах. Они влюбились! Мне было так приятно видеть это, как будто все погрузились в сказочный сон, а реальная жизнь где-то далеко. Расим толкнул меня локтем, мол, выйди, поговорить надо. Мы вышли. Он как с цепи сорвался: "Вы чего делаете? Что, совсем крышу снесло? Очнитесь, мы зачем едем в Орел?”

Я прикинулся шлангом: “В гости к твоему дяде”.

Он: “Иди на фиг, ты шутишь, а потом будешь локти кусать. Не видишь, он влюбился, голову потерял из-за молодки. Мне-то что, я на сватовство не ехал в Маштаги. Это ты и его родня ехали. Всех зарежут, как барашков. Но перед тем, как зарезать, дядя невесты, ворюга, пропустит вас  через ряд голодных маштагинцев!"

"Это как?" - с тревогой спросил я.

"По-твоему, маштагинцы что любят?" - Он прищурил глаза.

От этих слов я очнулся. Представил себе сказанное Расимом, у меня даже на заднице волосы стали дыбом: "Расим, как быть?"

"Сегодня не трогай его, пускай развлекается, вот завтра мы ему напомним про маштагинцев. Он вернется на проложенные рельсы," - с серьезным лицом вынес свой вердикт Расим. 

Мы зашли в купе. Пора ложиться, завтра уже Орел. Решили, что Гасанага и Вероника будут спать на нижних полках, а мы с Расимом наверху.

Мы лежали, переглядываясь, на своих местах, снизу доносилось щебетание влюбленных, спать не хотелось, было скучно. И когда Вероника сказала почти шепотом: "Гасанчик, какие у тебя красивые глаза",  мы с Расимом не выдержали, начали давиться смехом.

Расим детским голосом, нараспев: "Бабушка, бабушка, почему у тебя такие большие глаза?"

Надо было подыграть ему, и я, натянув на голову простыню: "Чтоб тебя хорошо видеть, внучка".

Расим: Бабушка, бабушка, почему у тебя такие большие зубы?"

"Чтоб тебя съесть, внученька моя", - зарычал я и протянул руки к Расиму.

Набор роскошного азербайджанского мата полетел наверх в нашу сторону, и последние слова, которые потонули в громком смехе, были: "Адам киши олар!"

Постепенно мы заснули под мерный стук колес. Я знал что, утром Вероника сойдет и наш влюбленный братишка проводит ее. Но Гасанага разбудил меня затемно и приставил к губам палец, чтобы я не шумел. У него в руках были трусы. Я спросонья ничего не понимал, что за трусы и почему он их мне показывает. Гасанага зашептал: "Расим во сне снял их и сбросил на мою голову, я от этого проснулся". Я вспомнил, что Расим всегда спит голышом. Наверное, во сне автоматически снял с себя трусы и выкинул.

Гасанага мне: "Сейчас будет станция, я провожу Веронику и вернусь, надо что-то придумать с этим". Я попрощался с Вероникой, они вышли из купе. Какую же хохму придумать с трусами? Когда Гасанага вернулся, я рассказал ему, что придумал, он, хихикая, одобрил мою идею - очень уж ему хотелось насолить Расиму из-за Вероники.

Пришло время постепенно готовиться к высадке. Расим, проснувшись, понял, что он голый. Мы сидели внизу, глядя в окно, и говорили о прекрасной природе русского края, не обращая на него внимания. Расим смотрел вниз, шарил вокруг, ерзал и ерзал, но молчал и не задавал вопросов. Потом попросил достать из-под нижней полки и подать ему спортивную сумку. Надев другие трусы, он как ни в чем не бывало сошел вниз: "Чай заказали? Позавтракать надо, неизвестно, когда еще мы будем кушать".

Я, открыв двери, крикнул нашим проводницам: "Нам чаю!" Это был заранее условленный сигнал. Через минуту чай был на столе. И тут из уст проводницы зазвучало: "Расимчик, мой сладкий, вчера нам, девочкам, так было хорошо. Ну и ты самец, обеих нас удовлетворил. Давно такого у меня с мужиком не  было. А еще ты забыл у нас в купе свои трусы".

Вы бы видели глаза нашего Расимчика! Мы с Гасанагой, в свою очередь, состроили удивленные лица и посмотрели на него. Расим пытался вспомнить то, о чем говорила проводница, но у него не получалось. А она, высунув голову в коридор, крикнула: "Светик, принеси труселя нашего мужика!"  Света, крутя трусы на указательном пальце, как наши маштагинцы тясбех, встала, подбоченившись, в проеме дверей: "Ну что, мужик, за сервис ночной будем платить или нам милицию позвать?" Мы с Гасанагой не выдержали, захохотали. Расим начал крыть нас всех матом. От этого мы  смеялись еще громче. Другие пассажиры не могли понять, как можно в 7 утра быть такими безудержно веселыми.

"Это все ты, Алибала, подлец! Этому козлу в голову не пришло бы так издеваться надо мной. Еще бы ментов и начальника состава сюда привели. Ничего, Алик, один ноль, но я отыграюсь, вот посмотришь".  

Отнял трусы у Светы: "Что, сняли с меня?" Но когда узнал правду, он сам начал смеяться: "Биабырчылыг". (Позор)

У ДЯДИ МИШИ

Через полчаса мы приехали в Орёл - старинный город с богатой историей, детище Ивана Грозного, родина Тургенева и Бунина, которых я любил с детства.

На вокзале мы позвонили к дяде Расима. Он назвал свой адрес: “Никаких гостиниц, будете жить у меня”. Сев в такси, через 20 минут мы стояли у калитки дома. Нас встретила дядина жена Мария, как будто сошедшая с полотна русского художника Архипова. Пышущая здоровьем, сдобная, с большими формами, краснощекая, с добрым лицом, настоящая русская красавица.

Она засмеялась: "Ойййй, как хорошо, что вы приехали, ребята, а то Миша (дядю звали Мирза) уже места не находил себе, все твердил: “Как приедут, накорми их от пуза".

Мы зашли в большой одноэтажный дом. Тетя Мария показала, где можно умыться с дороги, и усадила нас за стол. Через пять минут на белоснежную скатерть были выставлены квашеная капуста, пахнущие укропом соленые огурчики, маринованные грибы, свежие пупырчатые огурчики, зеленый лук, копченая золотистая рыба, вареная рассыпчатая картошка, нарезанное тонкими полосками сало, сметана, брусничный компот, крупная соль в широкой солонке и большой высокий каравай, похожий на солнце. Вспоминая все эти яства, я и сейчас обливаюсь слюной: как вкусно в свое время мы жили. Время назад не повернешь, хоть это и было время "застоя".

Как коршуны, налетели мы на еду, и через 15 минут были сытые и веселые. Тётя Мария поставила самовар во дворе, мы вышли из дома оказались в настоящем раю. Все во дворе цвело и благоухало. В беседке на столе уже стояли пироги и варенья из разных ягод. Начали пить чай, и тут Расим обратился к тете Марии: "Как хорошо тут, все, как в сказке, и мы попали за волшебный стол. Повезло моему дяде, живет как у бога за пазухой".

Тетя Мария: "Давайте, ребята, мы с Мишей женим вас на наших девочках, вы тоже будете счастливы, как мой Мишаня".

Я сразу подхватил: "А вы удивите нас, покажите девочек, а мы подумаем".

Расим тихо, чтоб Мария не слышала: "Пустите Алибалу в курятник, завтра все куры будут нести яйца с двумя желтками".

Тетя Мария: "Ой, какие вы смешные, да сегодня вечером девочки сами прилетят на новость. Все, поди, уже знают, что племянники дяди Миши приехали".

Я тут же начал потирать руки: "Женюсь на купчихе орловского края".

"Вот тебя я познакомлю с моей племянницей, которая и есть купчиха, она заведует меховым магазином,” - тетя Мария засмеялась.

"Вот подлец, что захочет, тут же и получает. Везунчик." - бубнил Расим себе под нос.

А наш Гасанага был сам не свой. Мысли его где-то далеко, рядом с Вероникой. Нам нужно было с ним поговорить, пока не поздно. Я показал Расиму глазами на нашего несчастного влюбленного. Тот понял меня и начал разговор: "Гасанага, очнись, мы понимаем, у тебя ломка, ты влюбился, но мы с Алибалой думаем трезво. Если бы все это произошло до сватовства, то мы двумя руками были бы “за”. Да, она красивая девочка, не гнилая, есть, за что любить ее, но ты оглянись на свою жизнь и вспомни, что ты обрученный человек".

Я подхватил: "Маштагинцы не будут терпеть позор своей девочки и семьи. Пойми, подумай своими даглинскими мозгами, нас дяди просто уничтожат. А из тебя сделают шашлык. Не думай, от них спрятаться невозможно, у воров в законе нет границ и везде есть кореша, которые найдут и накажут тебя, как пить дать. Самое главное - твоя семья пострадает. Тебе это надо?"

Гасанага горестно произнес: "Это вы поймите своими с горошек мозгами, это от меня не зависит, я люблю её. Пускай убивают, сердцу приказать невозможно".

Я повысил голос: "Ала, бура бах! Тебе по-человечески говорят, твои родители и братья пострадают. С тобой все понятно, как ни прячься, максимум, через месяц ты труп. Пожалей Веронику, почему она должна пострадать, такая молодая". Высказавшись, мы с Расимом зашли в дом, дали Гасанаге возможность остаться одному и подумать о последствиях его поведения.

Раздался голос тети Мари: "Случилось что? Миша едет домой. Я баньку затопила для вас. Как приедет, идите парьтесь, смойте грязь и усталость".

Пришел Мирза даи в ментовской форме. Он помнит нас с самого детства. Мы все время вместе гоняли мяч во дворе, а он сидел курил и болел за нас.  

"Ребята, какие вы взрослые, я вас почти 16 лет не видел. Тебя, Алибала, точно не узнал бы, если не подсказали бы, а вот Гасанагу узнал бы". Мы засмеялись. Расим сострил: "Ничего, женится, тоже изменится, отрастит животик, облысеет и будет говорить с маштагинским акцентом".

Мы от души попарились в бане, потом пили чай и беседовали об Орле и о работе Мирзы даи, как ему живется в России, не хочет ли он вернутся в Баку. Он покачал головой: "Нет, ребята, я тут пустил корни, и мне нравится жить в России. Жизнь проще, люди не такие сложные, мне с бакинским опытом очень легко живется с этим народом. Вот вы переезжайте сюда, чем могу, помогу. Станем большой семьей жить здесь, и мне будет хорошо".

Я недолго думая ответил: "Да, наверно тут нам, бакинцам, легко было бы жить и размножаться". Все засмеялись. Я продолжил: "Но, я без своего родного города не смогу жить. Может быть, я думаю так потому, что молодой и неопытный, но я знаю, что никакое богатство и никакая легкая жизнь не изменят мое мнение. Хотя две вещи люблю у русского народа: это калашников и женщины. А остальное не для меня. Мирза даи, если вам тут хорошо, значит здесь ваша родина, а мне лично хорошо в моем красавце-городе, где люди живут, как одна семья, хоть и принадлежат к разным национальностям и религиям. Я здесь этого не вижу. Каждый живет для себя, даже не для семьи. Я, конечно, извиняюсь, это только мое мнение". - Я взглянул в глаза моих друзей, они были согласны со мной. Мало того, они кивали головами.

Мирза даи поменял тему: "Ну ладно, не будем об этом, жизнь покажет. В субботу нас всех пригласили на свадьбу. Мой молодой друг женится, он тоже, как и я, участковый. Ходил-следил за порядком своем районе и нашел свое счастье. Так что идем на свадьбу".

ОРЛОВСКАЯ КУПЧИХА

После баньки к вечеру пришли обещанные гостьи. Опять на столе была вкусная еда, а за столом не менее вкусные девочки. У Расима глаза разбегались, он не знал, за которой из них ему приударить.

"Ты какую выбрал?" - спросил он у меня.  

"Я не знаю, какая из них племянница теть Марии".

С Гасанагой все было понятно, у него, как у бакинского магната Тагиева, танкер с нефтью утонул. Он был в трауре и ни на кого не смотрел.

Тут распахнулась дверь, и я увидел свою цель. Она была воплощением моей мечты: высокая блондинка с утонченными чертами лица, невероятными миндалевидными глазами, нежная и с хорошим бюстом, одета просто блеск, как будто из журнала мод. Мы все (это относится к бакинцам), еле проглотив еду и раскрыв рты, как марионетки, дружно повернули головы к ней и замерли.

Я краем уха услышал шипение Расима: "Третий размер, мой любимый! Oна и есть, по-моему, племянница Марии. Алибала, вот хрен тебе, она моя".

А я в ответ тоже тихо: "Она твоя родственница, почти сестра. Симочка, адам ограш олмаз. Ее мне обещали, и в конце концов, ты возле нее лилипут".

Племянница поздоровалась со всеми, представилась: “Алла”, поцеловала тетю Марию и села между Расимом и Гасанагой, я сидел напротив нее. Расим тут жераспушил свой хвост, познакомившись с "родственницей", начал ухаживать за ней, старался угодить и захватить все внимание "двоюродной сестры", чтобы Алла в мою сторону вообще не смотрела. А я, уже выпивший и немного обнаглевший, позвал тетю Марию: "Теть Мария, вы обещали познакомить меня со своей племянницей-купчихой и по ошибке посадили к этому клизме с вазелинчиком".

Тетя Мария: "Ох, Алик, Алла девочка большая, сама решит, с кем ей знакомиться".

Я: "Мой земляк такой шустрый, как понос, хочет у меня мечту отнять".

Выдержав небольшую паузу, я обратился к Алле: "Мечта моя, твоя судьба предрешена Всевышним. Послушай, как звучат в унисон наши имена:  Алла и Алик. Когда-тo о нас будут писать поэмы, как о Ромео и Джульетте. А ты сидишь рядом со своим родственником по имени Симочка и лишаешь себя возможности  стать легендой в мире любви. Одумайся, посмотри на меня".

"Алибала, бястиде... Не слушай его, Аллочка, он, как всегда, в своем амплуа, профессиональный бабник!" - Расим метался, как зверь, у которого отнимают лакомый кусок.

Дальше я не атаковал, просто мы с Аллой иногда переглядывались. Все были в хорошем настроении, танцевали, даже пели. И вдруг Алла обратилась к Расиму: “Сегодня я так хотела поесть клубники. Ваши земляки продают на рынке. Но я не успела купить, опоздала, рынок был закрыт".

Расим: "Завтра я тебе сколько хочешь куплю".

"Я сейчас хочу," - Алла посмотрела на него и - коротко - на меня.

Я громко заявил: "А я тебе сейчас куплю".

Они оба вопросительно посмотрели на меня.

"Едем, я исполню твою мечту," - уверенно сказал я и протянул ей руку. Она тут же взялась за мою руку, и мы вышли из дома. Сев на такси, доехали до центрального рынка города. Большие железные ворота закрыты на амбарный замок. Было поздно, 11 часов вечера, в это время даже в Баку базары уже закрыты. Алла сидела в такси и наблюдала за мной. Какие-то люди ходили за воротами, я окликнул их. Ко мне подошел милиционер: "Мужчина, уходите отсюда, рынок давно закрыт". Я, сунув ему в карман трешку, попросил позвать кого-нибудь из моих земляков. Он резво побежал вглубь базара. Через какое-то время пришел обросший, сонный земляк. Я объяснил ему, что мной делается все для того, чтобы украсть сердце девушки. Он сразу откликнулся: "Гагаш, не лазымдыр, я организую, ты не беспокойся, ее сердце будет биться сегодня с тобой в постели".

Когда я подошел к такси с большим кульком клубники, у Аллы глаза раскрылись от удивления, она завизжала: "Этого не может быть!!!" Алла лопала клубнику и смотрела на меня. Улыбнулась влажными губами и тихо произнесла: "А я из-за тебя пришла к Марии. Она мне позвонила, описала тебя и сказала, что ты хочешь видеть меня".  

Я взглянул в ее сводящие с ума глаза и полушепотом прочитал ей первое, что пришло в голову:

В дымке-невидимке

Выплыл месяц вешний,

Цвет садовый дышит

Яблоней, черешней.

Так и льнет, целуя

Тайно и нескромно.

И тебе не грустно?

И тебе не томно?

Алла прильнула к моим губам жарким поцелуем. Как и пообещал мой земляк, в эту ночь ее сердце билось со мной. И как билось! 

На следующий день в полдень я вернулся домой. Мои друзья сидели в беседке и пили чай. Увидев меня, обрадовались, как щенки.

Расим: "Брат, белой завистью завидую тебе. Давай все по-порядку, не упуская ни малейшего нюанса, расскажи, как провел ночку".

Я: "Подробно? Обсудили, какие товары она придержит для нас. Где продаются костюмы. Между прочим, югославские костюмы завезли. Я узнал у Аллы, какие развлечения есть в Орле. Было поздно, мы заснули, как сурки".

Расим: "Как сексуально. Я аж возбудился. Ты как, Гасанага?"

Вдруг Гасанага заговорил: "Яланчынын атасына нехлет" (врун проклятый)

Расим как будто этого и ждал: "Гасанага, слава богу, ты заговорил. За два дня я в первый раз услышал твой голос".

Оказывается, вчера, когда я ушел с Аллой, Расим переключился на одну из сестер, хотел уединиться с ней в саду. Он попросил у Гасанаги занять другую чем-нибудь, а то от скуки и ревности та начала требовать у сестры уйти домой.

"Я просил этого кладбищенскую крысу отвлечь эту б...ь, пока мы будем в саду, - со злостью говорил Расим. -  А он просто насрал на мои проблемы. Ты представляешь, возбужденный мужик не отстрелялся?! У меня две гири висят в штанах. Гюнахды, гюнах (грешно). А ты как, отстрелялся? У кого спрашиваю я, идиот!" 

Через два дня мы прекрасно ориентировались в городе. Купили два костюма для Гасанаги, Расим закупал шмотки для своего бизнеса. Наш багаж увеличился в разы. Я ночевал у Аллы. Утром мы с ребятами встречались в магазине моей купчихи, оттуда шли гулять по городу, вечером опять приходили к Алле, я забирал ее, и мы все вместе шли в ресторан ужинать. Алла подарила мне норковую шапку, мне было приятно, так как впервые женщина дарила мне что-то. С каждой поездки я покупал что-нибудь для мамы, в этот раз я купил ей песцовую шапку, она будет в восторге.

А вот Гасанага никак не успокаивался. Они с Вероникой перезванивались, он пообещал заехать к ней попрощаться. Гасанага сказал мне, что хочет поехать к Веронике. Расим услышал об этом и с новым жаром начал увещевать меня: "Алибала, ты умный мужик, не давай им еще раз встретится. Он просто уедет с концами. У него мозги от влюбленности вверх тормашками стоят. Не дай себя обмануть. Он сам не знает, что делает. Нет - и все! Потом, в Баку постепенно все встанет на свои места".

В его словах была правда, мой братишка в беде, надо было спасать его от самого себя. Я опять сидел и долго говорил с ним. Он, конечно, понимал, что это сумасшествие, но не мог усмирить бурю в своей душе. Я решил, что последние дни должен быть рядом с ним, я нужен другу.

ГОРЬКО!

Вот и пришла суббота. Сегодня мы идем на свадьбу к другу Мирзы даи. Я впервые буду на русской свадьбе. Приехав к 9-этажному дому, Мирза даи взял жену под руку, и они зашли в подъезд, мы следовали за ними. Свадьбу справляли в квартире жениха, а мы-то думали, едем в ресторан. 15-метровый стол начинался в одной комнате и заканчивался в другой. Третья комната для танцев. Да, совсем забыл сказать, что квартира находилась на 8-ом этаже. 

Нас посадили на почетном месте недалеко от жениха и невесты. Все были навеселе, как положено на русской свадьбе. Стол был полон  русской закусью: кулебяки, расстегаи, пирожки с мясом и с капустой, огромный курник, студень, блинчики с семгой и со сметаной, гречка в горшочках, обжаренные поросята. От начала до конца стола была выстроена батарея бутылок. Мы начали наворачивать и вливаться в компанию. Тосты за тостами, водка лилась, как вода, и после каждого тоста кто-то из присутствующих орал, как недорезанный: "Горькааааа!!!" - и все подхватывали хором, даже мы: "Горькааааа!!!" Все гости были вдрызг пьяны, мы постепенно догоняли их.

И вдруг я слышу: "Алибала, смотри на невесту. Какая рыжая, прямо огненная, а глаза, глаза какие! Зеленые, как океан в коралловых рифах".

Я: "Гиждеме (не дури), эта невеста! Оглянись - вокруг столько пьяных баб, выбери другую!"

Я постепенно спаивал Гасанагу, он прибодрился, после каждой небольшой паузы орал: "Горькааа!" вслед тому, кто орал до него. Я попытался успокоить его: "Гасанага, не вопи, лучше иди потанцуй с кем-нибудь". Он вдруг вскочил, пулей пересек комнату, наткнулся на молодку, напоминающую его Эсмиру, и пригласил ее на танец. Она будто ждала его, взяла за руку и пошла вперед, как танк, расчищая путь к танцевальной площадке. Звучал резвый русский танец. Наш Гасанага вошел в раж, он танцевал, как настоящий русский человек: приседал, раскидывая руки, вставал, хлопал себя по костлявым ляжкам, следовал вприсядку за девушкой, и все делал легко и задорно. Почему бы и нет, он-то весил всего 46 кг. Я был увлечен просмотром шоу, который показывал мой братишка, хлопал ему, свистел, когда краем уха услышал, что в очередной раз украли невесту. Жених все искал ее и не мог найти, он уже был зол и кричал: "Ну ладно, кто спрятал, приведите мою невесту, я заплачу выкуп!" Никто не возвращал невесту. Я подумал, вот дурацкие обычаи, да отдайте бедному его рыженькую. Собрался было хлопать дальше, как шальная мысль искрой пронзила мой разум. Я повернулся к Расиму, его не было на месте. Спросил у Мирза даи, не видел ли он племянника. Он пожал было плечами, и вдруг его тоже осенило, он остановил работу челюстей и вытаращил глаза. Я кинулся вон из квартиры, которую жених уже всю обыскал, выбежал на площадку, там было пусто. Пару раз позвал Расима, никто не отзывался. Я услышал небольшой шум, исходивший из шахты лифта, нажал кнопку вызова лифта, она не работала. Я побежал вниз по лестнице, и вдруг отчетливо услышал голоса в лифте, который стоял между 5-м и 6-м этажами.  

Тут подоспел жених, он тоже понял, что кто-то прячет невесту в лифте. Горемыка начал кричать: "Эй там, в лифте! Верните мою невесту, я плачу выкуп!" Жених был здоровенный, сукин сын, и очень сильный. Он руками раздвинул внешние двери лифта. Видна была только нижняя часть кабинки, на полу спущенные штаны и женские ноги, которые то опускались, то поднимались. Жених по обуви узнал свою невесту и забился в истерике: "Вы что там делаете, мать твою?! А ну, сука, отпусти мою невесту! Нюська, б...ь, не поднимай ноги! Я вас обоих убью!”
Мат стоял столбом. Жених рвал на себе рубашку и со страшным грохотом бился головой о железный корпус лифта, он истекал кровью, но не замечал ничего. Вдруг жених заорал: "Сейчас вам будет конец!" - и побежал наверх, домой. Я закричал по-азербайджански Расиму: "Гызы бурах гач! (оставь девушку и беги) Oн за пистолетом побежал!"

Лифт поехал наверх, потом вниз. Мирза даи успел крикнуть мне: "Вы бегите, а я постараюсь остановить его!" Мы с Гасанагой, как угорелые, побежали вниз. Нас догонял голос жениха: "Все! Вам всем п...ц! Уроды чернажопые!!!"  Расима и след простыл. Мы поймали первое попавшееся такси - и домой, забрать вещи и быстрей бежать из Орла. Расим уже собрал все наши чемоданы. Мы уговорили таксишника ехать в Москву. Оттуда, переплатив за билеты, вечером выехали в наш родной и безопасный Баку. Я даже не успел попрощаться с Аллой, но я знал, что еще вернусь сюда. Она будет ждать.

Все закончилось миром. Мы все вместе, живы и здоровы. Я был рад этому.

Мы всю жизнь то и дело вспоминаем об этой поездке в Орел. Когда разговор доходит до лифта с рыженькой невестой, Расим винит в этом Гасанагу: “Если бы в тот день у дяди он отвлек сестру девочки, этого не случилось бы, хе-хе”.

IV часть

ЗА МУЗЫКАНТАМИ
По приезде в Баку семья Гасанаги начала срочно готовиться к свадьбе. Эта спешка была необходима: дед Гасанаги, мамин отец, Дадаш даи был совсем плох. Надо было успеть справить оглан тою, а потом, если Аллаху будет угодно, и общую свадьбу сыграть.

На меня возложили миссию договориться с музыкантами (манысами.) Мы с Гасанагой поехали к Губернаторскому саду возле филармонии. Приблизившись к первой попавшейся группе, я спросил: “Кто свободен через неделю...” Они, даже не дослушав, дружно, табуном примчались на  слово "свободен". Я вспомнил Мешади Ибада: "Аде, хамбал, хамбал!" -  и все бегут к нему. Было очень похоже, и я с улыбкой начал уточнять: "Гагаш, кто может через неделю, в субботу?"

Нестройный хор ответил: "Мы только через месяц освободимся, ты должен был месяц назад прийти договариваться".

Я понял, что это были дешевые манысы. Чуть поодаль стояли профессионалы. Я подошел к ним и, увидев Нияметдина Мусаева, поздоровался: "Салам алейкум, Нияметдин муаллим, не соизволите ли вы в следующую субботу дать свадебной компании насладиться вашим прекрасным голосом?"

Певец стоял в образе маэстро, будто сам Узеир бей слушает мою глупость, и спросил: “Где свадьба?”

"На Ясамале, даглинская свадьба".

"Нет, нет! Я на Ясамал не поeду, тем более, на даглинскую свадьбу!"  

Я не понял: "А в чем дело, какая разница?"

"Меня там каждый раз бьют, однажды я даже попал в больницу. Ясамальские не понимают, что такое искусство, извини меня, парень, это не тебя касается," - резко вскинув голову, он дал развеяться на ветру своим творческим крашеным волосам и гордо пошел прочь.

Гасанага нервно забубнил: "Ты чего делаешь? Он на смерть похож, я таких каждый день хороню. Его наши после ста грамм побреют, юз фаиз (сто процентов). Давай кого-нибудь другого найдем, молодого, современного".

Но было уже поздно, и мы решили посетить манысхану на следующий день.

Купив пивка, заехали к Расиму. Узнав о проблеме Гасанаги, Расим пообещал договориться с Гусейнагой Хадыевым. Это был очень модный певец, и мы не очень-то верили, что Расим сумеет завербовать его на нашу свадьбу. Но оказалось, что Гусейнага учился с Расимом в одной школе и был нашим общим соседом, жил на Второй Хребтовой, возле пожарки, от меня к нему пешком 5 минут ходьбы.

Расим позвонил к нему. Гусейнаги дома не было, он поговорил с мамой певца, и она пообещала передать сыну слова однокашника. Мы ждали звонка и одновременно мы с Расимом рубились в нарды на бабки. Стоял ор, когда Расим проигрывал или в последний момент я бросал шеш-гоша. Он заставил меня кидать зары из чашки, но все равно проигрывал. Наконец, зазвонил телефон, это был Гусейнага. Поговорив почти 10 минут, Расим обернулся к нам с грустным лицом: "Он занят, но обещал Ниямеддина послать вместо себя".

Гасанаге как будто шило в задницу воткнули, он вскочил и заорал: "Вот всегда так! Никогда мои дела не получаются сходу, все время со скрипом или вообще, как камень, встанет - и все, не сдвинешь! Алибала правильно говорит, 13-го в понедельник только идиоты рождаются! Мне все время не везет!"

Расим рассмеялся: "Вот для чего друзья нужны! Они-то родились в нормальное время! Гусейнага как раз свободен в субботу и будет петь на твоей свадьбе! Надо отметить удачу, но не этой мочой. Мы, как проклятые капиталисты, будем пить шотландский виски! Наливай!"

Только поздно ночью мы разошлись по домам.

ЗА БАРАНОМ

Утром позвонил Гасанага. Он рассказал, как вся семья радовалась тому, что Гусейнага Хадыев будет петь на свадьбе, и добавил: "И самое главное, они тебе очень благодарны".

"Как мне, ведь Расим все организовал?"

"Ты знаешь, мои больше никого не знают из моих друзей, и вообще, тебя считают членом семьи. Вот поэтому у нас с тобой новое задание: надо ехать в Хызы купить баранов для свадьбы".

Я начал возмущаться: "А что, в Баку баранов мало? Почему нужно ехать так далеко?"

Он: "Там родственники продадут по дешевке. Едем на двух машинах, четыре барана надо будет привезти".

На следующий день ранним утром мы тронулись в путь. Впереди ехал Гасымали, так как он знал маршрут. Через час, не доезжая до Хызы, мы завернули на узкую ухабистую дорогу. Было жалко наши легковушки, но что поделаешь?  

Вдруг машина Гасымали встала. Он вышел из нее, мы тоже покинули машину, узнать, что случилось, может, нужна помощь. Но, подойдя поближе, мы увидели странную картину: посередине узкой дороги стоял осел, и Гасымали не мог убрать его с пути. Толкания и пинки абсолютно не беспокоили животное, но когда Гасымали схватил осла за уши и потянул, тот громко заорал и начал кусаться. Мне показалось, что в его крике звучали нецензурные слова в адрес Гасымали. Осел уперся и не сделал ни шагу со своего места. Гасанага подбежал помочь отогнать упрямую скотину, схватил за хвост и начал тянуть в сторону. Я наблюдал за этой комической ситуацией и заметил, что осел, немного повернув голову вбок, прищурил глаза, как снайпер.

Я понял, что “фашист” метится между глаз нашему Гасанушке, и крикнул: "Отпусти хвост, он сейчас тебя завалит одним ударом! Быстро!"

Гасанага отпрыгнул от осла.

Я продолжил: “Если и останешься живым, то былой красоты не будет, всю жизнь придется есть из трубки".

Гасанага смотрел на меня раскрывшимися от ужаса глазами и тянул себя за ухо, причмокивая.

Гасымали закурил: "Подождем немного, он сам уйдет".

Вот хрен вам, осёл стоял, как вкопанный, даже ног не переставлял. Я захотел как-то разрядить ситуацию. Взяв свои и Гасымали водительские права, подошел к ослу, с серьезным выражением лица раскрыл документы, показал ему и даже прочел наши имена. Осел заорал, как мне показалось: "Давно бы так, чушки городские!" - и, продолжая горланить, сошел с дороги. Мои спутники стояли с открытыми ртами, потом захохотали.

"Такого я еще не видел", - Гасымали, задыхаясь от смеха и кашля, присел на корточки.

Гасанага хотел узнать, что я сказал ослу. Я, смеясь, сказал, что это был местный милиционер, и я предложил ему взятку, но он, обозвав нас, ушел прочь.

Они захохотали еще громче.

Через полчаса мы подъехали к большой поляне с двумя домами без заборов. Вокруг бегали две детские футбольные команды. Это был дом родственника Гасымали. Мужик жил отшельником, никакой цивилизации рядом. Он, его жены и куча детей. Да, вы не ослышались, две жены, у каждой свой дом, и он ночевал у них по очереди. Мужик был неофициальным местным егерем. К нему приезжали охотники, останавливались с ночевкой у него. Он имел двух умнейших собак для охоты, не породистых, простых дворняг, но они были натасканы на любую дичь. За счет охоты и денег охотников его семья жила, не тужа, в этом богом забытом месте.

Стадо баранов было довольно большим.  Мы планировали до ночи вернуться домой, но хозяин дома не дал нам уехать: "Останьтесь, пообедаем, я отведу вас в натуральную природную баню, а ночью, если захотите, у меня прямо на бостане (огороде) поохотитесь на зайцев”.

Программа была такая неожиданная для городских людей, что мы тут же согласились переночевать и назавтра с утра тронуться в путь.

После обеда мы с нашим хозяином пересекли горную речку и вошли в ущелье между горами. Передвигаться было трудно, но увиденное этого стоило. Мы оказались в сталактитовой пещере с небольшим бассейном с горячей серной водой. Запах серы был резким, все вокруг было бело-голубого цвета. Привыкнув к горячей воде, мы постепенно погрузились в нее. Мне было фантастически приятно сливаться с природой, я ощущал себя первобытным человеком, и не на земле, а где-то в космосе. Мы недолго купались, наш “гид” сказал, что в серной воде нельзя находиться долго - вредно, и самое главное, можно после этой баньки простудиться, если хорошенько не закутаться. Серная баня, оказывается, не простая, а волшебная, и очень полезна для здоровья. Когда мы вернулись домой, чувствовали себя очень уставшими. Хозяин дома сказал: "После ужина идите спать, охота сегодня не получится, но когда вы проснетесь, завтра утром будете просто как новенькие. Легкость тела будет, как у птицы, вам будет казаться, что вы можете порхать в воздухе".

Я подумал: "Какая птица? Какое порхание? Я сейчас просто упаду”. Но хозяин оказался прав. Утром мы были удивлены своей бодрости. Позавтракав, мы загрузили баранов, попрощались и тронулись в путь.

Ехали и гадали, загородит ли нам дорогу “местный милиционер”. Осла не было, но через 10 километров колесо у машины Гасымали спустило. Он, ругая все руководство Хызынского района, сменил колесо: "Твою мать, нефтяная страна, а дороги нормальной нету. Все дороги, как на луне, в рытвинах”.

Гасанага не преминул приколоться: "Гасымали, ты на луне был?"

"Бажы оглу (племянничек), а мы откуда, по-твоему, едем?"

Проехав еще три километра, машина Гасымали опять остановилась. В этот раз было проткнуто другое колесо.

"Где этот ишак без погонов? Он проклял нас! Что делать, у меня больше запаски нету!” - со злостью причитал Гасымали.

Так как у наших машин разные размеры колес, мы попали в почти безвыходное положение. До населенного пункта оставалась еще 40 километров. Я придумал, что делать, и закричал: "Эврика!"

Два даглинца посмотрели друг на друга. Старший из них горестно произнес: "Алибала, что иврика? Мой родной, здесь никакой иврика-миврика нам не поможет, только нужна вулканизация, но она находится на улице Советской".

Я объяснил им свою идею, и так как другого выхода не было, они согласились. Мы затолкали сухую траву в покрышку колеса. Так мы доехали до первого попавшегося пункта вулканизации, и через час были дома.

БЕНЕФИС АЛИБАЛЫ

Вот и пришла суббота. Ранним утром мы собрались в помещении, арендованном для свадьбы. Женщины подметали и убирали, а мужики расставляли столы и стулья, накрывали столы скатертями и раскладывали взятую напрокат посуду. Мне доверили планировку расстановки столов. Напитки, холодная закуска, салаты, лимонады, бадамлы, - все уже было в тойхане. Горячая еда стояла на печах. Часам к пяти начал валить народ. Гасанага предупредил меня, что гостей будет от 200 до 300, а может, и больше.

"Это почему больше, разве ты не знаешь количество приглашенных людей, или ты все кладбище на свадьбу позвал? Бех- бех, как раз отсюда не далеко".

“Гиж-гиж данышма, гюнахдыр (Не дури, грешно так говорить). Просто, может случиться, не все придут, я пригласил 500 человек".

У меня возник вопрос: "Слушай, а дядю Расима из Орла пригласил? Все-таки, там ты обещал их на свадьбу пригласить".

Он: "Нет, он приедет на общую свадьбу".

Народ постепенно прибывал, торжество вот-вот должно начаться. У входа в тойхану за столом, где собирают подаренные на свадьбу деньги, посадили Гасанагу. Я не понял, почему он сидит там. "Аде, башдан хараб (идиот), что ты делаешь за этим столом?"

Он ответил виновато: "Меня Гасымали посадил сюда, говорит, так ты много бабла соберешь".

"Кто? Гасымали? Вот баран! Не позорь себя, люди на твою свадьбу придут, и что увидят? Ты сидишь, как Киса Воробьянинов, протянув руки: “Месье, жё не па манж депьи си жур" - Я в ярости взял его за шкирку и увел оттуда. Гасымали понял, что я не позволю Гасанаге собирать деньги, и сам сел за этот стол. Я бы не возражал, он доверенное лицо семьи, никто иной не мог бы лучше него справиться с любым ответственным делом. Но образование у него два класса, как он будет писать имена посетителей тойханы? Потом надо будет звать Тофика Дадашева расшифровывать записи нашего дайдая (дяди). А когда его каждый гость угостит по 100 грамм, и он потеряет ключи от одного места, где лежат деньги, то будет поздно. Я сказал Гасанаге, чтобы  вместо неграмотного алкаша посадил младшего брата: уж его никто не напоит.

Через какое-то время Гасымали заменили на брата Гасанаги. Конечно, Гасымали был недоволен, но сестра сказала ему, что он за старшего, должен принимать и рассаживать гостей. В такой день он не мог отказать сестре, и мы с Гасанагой успокоились.

Заранее хочу сказать, что свадьбу я помню небольшими отрывками. Я и Расим все время были вместе, но мне как близкому другу бея (жениха) и члену семьи приходилось общаться с гостями и в конце беседы выпивать почти с каждым. Я был все время на ногах, то подай что-то, то кому-то помоги, ну и, конечно, кто-нибудь приглашал на танец. В какой­-то момент я почувствовал, что еле стою на ногах. Расим с Гасанагой, заметив это, потащили меня во двор под кран с холодной водой. Привели в чувство, и я опять ринулся в центр событий. Хорошо помню, бея пригласили на танец, я и Расим начали танцевать рядом с ним, остальные родственники окружили нас. Бросали шабаш - деньги, которые должны были достаться музыкантам по договоренности. Но я заметил, что Расим хватал крупные купюры с головы или с плеча Гасанаги и незаметно в танце клал себе в карман, а из другого вытаскивал мелкие купюры и радостно бросал над головой тязя бея, приговаривая: "Хрен музыкантам". А я, увидев это, начал ловить деньги в воздухе и рассовывать по карманам, крича при этом: "Давай, собирай, Гасанушка, деньги на дорогу, поедем к Веронике в Орел!"

Гасанага крикнул мне: "Ты чего делаешь, Алибала?!"  

Расим: "Так, по-моему он уже приехал, надо его где-нибудь спрятать, пусть отдыхает".

Я, вдрызг пьяный, закричал: "Горькоooo, горькooo!"

Меня втащили в маленькое подсобное помещение, где были собраны стопкой запасные столы и стулья, закинули на пятиметровую высоту на самый верхний стол и накрыли запасными скатертями. Я вырубился. Проснулся оттого, что орошал с высоты пол подсобки. Опустошившись, я повис головой вниз, как яйца в мошонке, и заснул. Через какое-то время услышал голоса моих друзей: “Вот паскуда, всю подсобку обгадил”. Они вдвоем убирали то, что я натворил.

Тут в подсобку ворвался Гасымали: Где Алибала? Все его хотят видеть? Гусейнага Хадыев сам лично хочет с ним чокнуться!” Мои друзья не успели сказать о невозможности моего появления на свадьбе, как я слетел вниз на крыльях "ангела водки" и закричал: "А кто там меня хочет видеть? Кому нужна порция свежего Алибалы?"

И вот я вышел на сцену, как большой актер на бис. Все весело захлопали и завопили: “Алибала! Алибала! Алибала!!!” Я подошел к музыкантам и заказал ойун хавасы "Кечи Мемеси" (музыку для танца “Сиськи Козы”). И пошло-поехало, я танцевал, как в последний раз. Все оставшиеся гости подхватили этот танец. Зал танцевал и гудел, раздавались голоса: “Саг ол, Алибала! Йаша!”

Танцуя, я вытянул в середину Гасанагу с Расимом. Они ворчали: “Алибала, ты сейчас сдохнешь, угомонись”. А я и Гусейнагу, нашего певца меджлиса, прихватил. В этом шуме я спросил у Гусейнаги: "У меня на свадьбе петь будешь?" Он ответил: "Иншаллах, я на твоей свадьбе бесплатно буду петь".

Сев за стол с музыкантами, я опять пил, уже не помню, за что, и все время целовал Гусейнагу. Он просил меня с Расимом поехать после свадьбы к нему продолжать до утра. Но я опять на какое-то время выпал из обоймы, рухнув головой в кясу с гатыгом для долмы. Мою голову вытащили из кясы, вымыли, но запах чеснока так просто не отмывается. Когда свадьба закончилась, меня уложили посредине помещения на столе, накрыв скатертями. Все, даже жених, убирали помещение, а я в это время дрых.

Утром очнулся у Гасанаги дома. Все были рады моему пробуждению, наперебой рассказывали, каким я был гвоздем программы.

Почти неделю Гасанага с Расимом издевались надо мной. Ну и остальные, кто знал мой домашний телефон. Да, я впервые и, надеюсь, в последний раз был таким пьяным. Когда рассказывали, как я ловил в воздухе шабашные деньги и клал в карман, я не верил, но, проверив костюмные карманы, убедился, каким могу быть дураком, когда без тормозов. Если бы мама узнала о случившемся, сказала бы: "Гарным джырылайды сени доган йерде" (лучше бы разорвало живот, когда рожала тебя).

Ну да ладно, все уже позади, жизнь продолжается. Если бы я на свадьбе так себя не вел, то и этой истории бы не было.

ДАДАШ ДАИ

Две семьи вовсю готовились к заключительной свадьбе под названием "компания". Уже зарезервирован ресторан, договорились с музыкантами, прикинута калькуляция.

Гасанага почти каждый день ходил проведать своего старого деда. Старик всегда был рад его видеть и обещал, что до свадьбы богу душу не отдаст.

Дадаш даи был легендарной личностью, об этом говорит его непростая жизнь. Он геройски воевал во Второй Мировой, был награжден звездой Героя советского союза. Получив неделю отпуска, поехал в Баку. Приехал ночью, зашел к себе домой, стараясь не разбудить детей, хотел сделать жене сюрприз, а получилась наоборот: Дадаш застал ее с какой-то тыловой крысой и, недолго думая, вытащил пистолет и застрелил обоих. Его арестовали, лишили награды и осудили на 25 лет. Он воевал в штрафбате, после войны отсидел почти весь срок и освободился 47-летним поседевшим стариком. В тюрьме Дадаш даи был в большом авторитете, для зеков его слово был законом, даже лагерное начальство делало ему поблажки, как настоящему герою. Все знали его историю.

Когда Дадаш даи вернулся домой, родня и соседи встречали его с почестями. Но он не был спокойным, покладистым человеком, ему ничего не стоило обругать кого-то  матом, и почти каждому, кто не пришелся ему по нраву, он давал кличку. Дадаш даи ненавидел весь женский род, за исключением дочки, которую вырастили и выдали замуж родственники. Когда родился Гасанага, Дадаш даи послал  из тюрьмы письмо, в котором дал внуку имя своего отца, прадеда Гасанаги.

Дадаш даи был рад видеть нас вместе, глаза у него горели, и он с гордостью говорил: "Мужская дружба дорогого стоит, она крепче стали, берегите друг друга, дети мои".

Вечером Гасанага заехал за мной: "Поехали, дед совсем плох, может, до завтра не доживет, надо попрощаться". Уже почти три года старик никак не мог уйти в мир иной. Аллаху неугодно было принять его душу.

Дадаш даи жил возле кинотеатра "Гелебе". Двор был полон людьми, соседями, знакомыми, родственниками, возможно, были люди из криминального мира. Все собрались попрощаться со стариком: все-таки, непростым  он был человеком.

Мы с Гасанагой поднялись на четвертый этаж, где жил дед. Нас посадили недалеко от него. Дадаш даи еле слышно дышал, иногда открывал глаза и смотрел вокруг, через минуту терял сознание на какое-то время. Увидев нас, он еле заметным кивком подозвал к себе Гасанагу и что-то прошептал ему в ухо. У Гасанаги выступили слезы, но он сдержался.

В квартире было очень тихо, люди говорили шепотом. И вдруг, как будто цунами поднялось по лестнице. Это была Джейран ханум, местная легенда, женщина, многое повидавшая на своем веку, бандерша, которая была кирюхой с Дадашом даи. Она, переваливаясь с боку на бок и хромая, шумно ввалилась в квартиру и начала вопить и размахивать руками: “Ай киши, Дадаш даи! Хватит лежать, вставай, пойдем, у меня такие новые девочки из Краснодара, просто персики! Чего лежишь на своих яйцах, цыплят выводит будешь? Вставай, мать твою, рассадник вшей, подними свою костлявую задницу! Я тебя знаю, нравится, когда вокруг тебя люди собираются! Вставай, старый пер!”

Тут у деда глаза открылись, и углы губ немного растянулись. Собрав все оставшиеся силы, он воскликнул: "Джейран!"

Она в ответ: "Джан!"

Дадаш даи выложил последний в жизни мат: "Джейран, атовун гёруна наллайым" (могилу твоего отца, далее непереводимо), - и тут же испустил дух.

Все были в шоке, надо же было, чтобы именно Джейран помогла мужику с кайфом уйти в мир иной. Аллах рехмет елесин.

Смерть деда Гасанаги разрушила все планы на свадьбу. Теперь никто не думал о ней, на повестке дня стояли похороны старика. Люди толпой шли к дому Дадаш даи, который был вроде верховного судьи в криминальном мире, выше него для зеков был сам Бог.  Все воровские разборки решались у Дадаша даи, и слово его не оспаривалось. Вот почему он жил  припеваючи. Он сидел на процентах от воровской казны, как власть. А дети его ничего не знали об этом, они думали, он на пенсию живет.

На следующий день к вечеру все было готово к погребению. Внучок, хозяин кладбища, с утра обо всем позаботился. Одно только меня беспокоило: как решил  Гасанага  спускать деда с 4-го этажа, ведь в хрущевках лестничные клетки такие узкие. Не возьмет же деда, как того мужика, на плечо, и спустится. Я отгонял эту мысль от себя, он профессионал, что-нибудь придумает.

Гасымали как старший в семье дал указание: "Время, пора спускать отца”. Гасымали с Гасанагой и два близких родственника подняли табут с усопшим и пошли по лестнице. Я сопровождал их, и мне было любопытно: все-таки, как же?

На третьем этаже идущий первым Гасанага позвонил в дверь напротив лестницы. Дверь открылась, люди, проживающие в квартире, отошли назад, табут занесли в дом, другим концом вынесли вперед и продолжили спуск дальше. Если хозяева квартиры мусульмане, то все хором говорили : “Аллах рехмет елесин, ахырынджы геминиз олсун" (пусть это горе будет последним). Если христианская семья открывала дверь, то, перекрестив усопшего, произносили : "Царствие небесное, Дадаш даи, ты был золотым человеком".  Увидев это, я был потрясен выдумкой советского человека, как говорится, и смех и грех. Если бы это была не похоронная процессия, я бы от души посмеялся.

Наш Дадаш даи в последний раз по очереди заходил к соседям домой. Если бы он мог видеть все это, наверняка сказал бы так: "Знал бы я, давно бы умер ради этого удовольствия" или "Мать твою, Гасымали, из меня сделали игрушку, показывают соседям, смотрите, он на самом деле копыта откинул".

Голос Гасанаги, пробудил меня от моих фантазий: "Ты оглох, что ли замени меня, я уже еле стою на ногах”. На первом этаже я принял табут на плечо и донес до улицы.

Если помните, Дадаш даи, умирая, шепнул что-то на ухо Гасанаге? Последними его словами были: "Внучок, извини меня, сегодня я, кажется, уйду, но после 40 дней можете сделать свадьбу, я разрешаю”. Свадьбу запланировали сразу после 40 дней. Нельзя было откладывать надолго, в каждой из семей были "гебир гырагы" - старики на финишный прямой.

КОМПАНИЯ

Забронировали зал в гостинице Москва, которая теперь осталась в истории. В этот раз петь пригласили Акифа Исламзаде. Он и Гусейнага Хадиев то время были нарасхват. Когда спрашивали, кто пел на свадьбе и слышали эти имена, довольно кивали головой, произнося: "Бех, бех, бех, ела!" (великолепно)

Гости постепенно прибывали на торжество. Выходя из лифта, первым делом смотрелись в огромное зеркало напротив: женщины наводили последние штрихи в марафете, а мужики, все как один, поправляли галстуки. Нас заранее предупредили, что дороги в городе могут быть закрыты. Спросите, почему? В наш славный город в очередной раз приехал Л.И.Брежнев получать в подарок перстень с огромным бриллиантом и саблю, украшенную драгоценными камнями, которую смастерил наш ювелирный завод. Дороги города с парой миллионов жителей были просто парализованы.

Мы на нескольких машинах выехали за невестой в Маштаги, где откуда-то нашли единственную в Азербайджане  машину “Чайка” и разукрасили цветами так, что были видны только лобовое стекло и колёса. Когда жених ступил в дом невесты, началось, вы сами догадываетесь, традиционное: красная лента на талию невесты, музыка, танцы, выстрелы, салют, шум-гам, слезы, поцелуи на прощание. Ну и, конечно, безобразная езда свадебного эскорта до самой гостиницы “Москва”. В “Чайке” сидели мой братишка с невестой и ее сестра с зеркалом в руках. Я сидел возле водителя вполоборота ко всем и заметил, что Гасанага очень пристально-изучающе разглядывает свою будущую жену.  

Мы зашли в зал, все захлопали, но музыки я не услышал. Подошел к столу музыкантов и увидел лишь какого-то мужика, подсоединявшего музыкальную систему и возившегося с проводами. "Гагаш, а где остальные?"

"Извините, они немного опаздывают".

Я подумал: "Мать твою, как “опаздывают”? Они должны были при входе жениха невестой в зал ресторана играть свадебную музыку! Ну ничего, в деньгах отыграем".

А наших маштагинских родственников было не узнать, они прямо как семейка Дон Корлеоне, все в черных костюмах, только сигар не хватало в зубах. Но откуда они нашли одинаковые огромного размера костюмы? Один из них подошел ко мне и спросил, в чем дело, почему нет музыкантов, и начал угрожать расправой над ними. Я попытался успокоить его тем, что мы здесь, наши жених невестой здесь, музыканты тоже скоро будут здесь, не надо беспокоиться. Он недовольно покачал головой и отошел.

Осматривая весь зал ресторана, я заметил, что невеста с Гасанагой смотрятся просто комически: она такая большая и на голову выше него, а еще он смотрел на нее снизу вверх, не моргая, как будто видит впервые. Я вышел в холл, снял с кресла нижнюю подушку, подошел к  Гасанаге и шепнул: "Юмушагыны галхыз” (подними мягкое место). Он не понял, посмотрел на меня вопросительным взглядом, но привстал. Я незаметно подложил под него подушку, он сел, пальцем подозвал меня поближе и тихо в ухо: "Алибала, ты только не смейся, это на самом деле Эсмира рядом сидит?"

Я: "Нет, это Анжела Девис, что, слепой что ли?"

"А почему она такая белая стала, и где ее знаменитые брови?"

"Она рядом с тобой сидит, сам спроси у нее, она без пяти минут твоя жена".

Я отошел в дальний угол ресторана, чтоб посмотреть на жениха невестой. Мой друг, хоть и смотрелся хиленьким возле невесты, но ростом уже догнал ее.

Нам сообщили, что все дороги в городе перекрыли, у государственных мужей своя свадьба. Наши музыканты застряли где-то в городе.

Было почти 7, все нервничали, оттого звуки ножей и вилок казались оглушительно громкими. Гости там и тут постепенно приступали к еде, не в силах так долго смотреть на ломящиеся от холодных закусок столы. Гасанага, весь на нервах, просил налить ему водки то меня, то Расима. Я незаметно показывал ему шиш, а вот Расим, сволочь, когда я отвлекался на гостей, тяпал с ним по сто грамм. Я как-то вдруг  заметил, что Гасанага уже готов, Расим все-таки напоил его.

Я накинулся на Расима: "Ты что делаешь? Ему еще предстоит бой с быком," - глазами показал в сторону невесты. А она в этот момент орудовала ножом и вилкой, иногда подбрасывая куски мяса в широко открытый, похожий на топку, рот Гасанаги.

Взяв под руку Гасанагу, я спустил его на первый этаж и вывел на улицу освежиться. Он сразу сел на лестницу перед гостиницей. Свежий сентябрьский ветерок дул со стороны моря, эта прохлада сейчас весьма  полезна для пьяного жениха. Весь город был как на ладони, и где-то там товарищ Брежнев загородил дорогу нашим музыкантам.

Еле слышно прошелестел голос Гасанаги: "Алибала, ты мне брат?"

" Эйиб шейдир, брат, конечно!" (не стыдно сомневаться?)

"Я тебя, как брата, прошу, поменяй в моем паспорте дату рожденья," - он жалостливо смотрел на меня.

"После свадьбы займусь этим, в паспортном столе есть одна джана, она тебе даже пол поменяeт". Мы засмеялись. Он обнял меня: "Когда этот ад закончится? Мне это все уже надоело: одна свадьба, вторая, третья, я так хочу, чтобы гача-гач (беготня) закончился, чтобы утром встать без всякой суеты, поехать на кладбище, на свою любимую работу. Я устал, брат. Если бы я знал, что все это ожидает меня, никогда на азербайджанке не женился бы".

Я понял, мой братишка совсем расклеился, нужно срочно вернуть его невесте.

Заходя в лифт, Гасанага поздоровался: "Салам алейкум, Флора ханум, как поживаете?"

Флора ханум, наша знаменитая певица, стоя в окружении нарядных людей, улыбнулась и поздоровалась в ответ.

Гасанага, обычно застенчивый, вдруг проявил разговорчивость: "Вы меня, наверное, не помните, я перезахоронял вашего мужа Ибрагима".

"Да, да, помню вас,"- любезно ответила Флора ханум, но по ней видно, что была бы возможность, она на ходу выпрыгнула бы из лифта.

А мой пьяный друг не унимался: "Когда все отказались его откапывать, так как два месяца прошло, то Гасанага, ваш покорный слуга, его выкопал и перезахоронил. Да еще, когда я выкопал вашего мужа, вы бросились к нему, не зная о том, что труп вашего мужа уже омерзительно пах, и вы весь труп обрыгали".

В этот момент Флора: "Стоп, стоп, не говорите ни слова больше!" -  у нее начались рвотные позывы, хорошо, что лифт остановился, и мы с Гасанагой вышли, я тащил его за собой, а он напоследок выкрикивал: "Флора ханум, если опять я нужен буду…”

Тут лифт закрылся и в сопровождении рвотных звуков ушел вверх. Я задыхался от смеха, а Гасанага был серьезен, как будто ничего не произошло.

Мы вошли в зал, все осуждающе смотрели на нас: музыки нет, у всех мерзкое настроение, а нам по барабану. Увидев грозные глаза маштагинцев, мы смирно вернулись на свои места.

В половине девятого в ресторане появились музыканты с инструментами, с ними певец Акиф Исламзаде. Они сказали, что, оставив машины далеко в городе, пешком добрались до гостиницы. Акиф подошел к столу жениха и невесты и, попросив извинения, пообещал петь хоть до утра.

Что ни говорите, а свадьбы без музыки, как похороны без трупа.

Акиф начал петь, и все забыли о потерянном времени, праздничное настроение вернулось к ним, даже печальный Гасанага заулыбался.

Кто-то тронул меня за плечо, я обернулся, это была тетя Мария: "Алик, родной, я тебя не узнала в костюме, какой ты красавец!" Она обняла поцеловала меня: "Это за меня, а это за мою племянницу. Алла просила узнать, когда ты приедешь. Она  влюблена в тебя, я ее такой никогда не видела. Ой, сколько парней хотят ее руки, она же у нас купчиха. А она гордо говорит им всем: я уже занята".

Мы рассмеялись.

Я спросил ее: "Она не обиделась, что я уехал, не попрощавшись?"

"Да я рассказала ей, что натворил Расим. Вы же еле унесли ноги. Она так смеялась, обозвала Расима кобелем".

Я вспомнил о самом пикантном моменте на орловской свадьбе: "А как там жених, после нас невесту не убил?"

"Да нет, он так нажрался, что только к концу свадьбы заехал невесте в глаз. А потом он целовал ее с синяком под глазом и говорил: “Нюська, с фарой я тебя люблю больше, теперь ты стала похожа на мою машину”. На следующий день он все забыл, спрашивал ее: “А кто тебя так?” А она: “Упала".

"Передайте Алле, что после приезда из Орла у меня не было времени позвонить ей. Все Гасанагой занят был. На днях приеду в Орел".

Тетя Мария обняла меня: "Будем ждать".

Я, взяв ее под руку, проводил за стол, где сидел наш орловский мент. Увидев меня, Мирза даи обнял и пожелал в скором будущем увидеть и мою свадьбу.

Свадьба постепенно набирала обороты, я, сидя рядом женихом, не давал ему пить. Жених с невестой раскрепостились и о чем-то болтали. Краем уха я услышал в их разговоре свое имя.

Мне стало интересно: "Гасанага, вы мое имя произносите или есть еще какой-то Алибала?"

Он махнул рукой: "Да, мир из одного Алибалы не состоит. Машаллах, в половине бакинских сел есть Алибала". Но невеста прервала его: "Алибала, о тебе говорим, не слушай его".

Гасанага: "Ай гыз хватит, он не я".

Мне стало интересно, что это они делят шкуру неубитого медведя. Я начал дергать братишку: "Давай выкладывай."

Он начал: "Эсмира хочет, чтобы ты женился на ее средней сестре, и мы с тобой стали баджанагами (свояками), хе-хе. Я ей сказал, что это невозможно".

Я: "Маладес! Ты ей наври, что я уже обрученный. А для тебя, если ты тоже этого хочешь: лучше я через строй маштагинцев пройду, чем стану твоим баджанагом".

Уже половина  первого, почти все гости навеселе. Наш друг Расим исчез, а я хотел найти его, потому что через 10 минут будут приглашать жениха с невестой на последний танец, а мы как друзья должны быть в центре этого события.

Вдруг заиграла индийская мелодия, мы Гасанагой тут же переглянулись: это наверняка Расима дела, он всегда, когда перепивал, заказывал индийскую музыку. И мы оказались правы. К центру зала, по-змеиному извиваясь, медленно шел Расим. Голова его, как на шарнирах, двигалась от одного плеча к другому, ладони сложены горизонтально под подбородком. Расим изогнулся назад,  сделал мостик, потом, перемахнув через руки, встал на ноги и начал танцевать в бешенном темпе никому непонятный танец с похабными движениями бедер.

Гасанага крикнул мне: "Алибала, убери этого Эсамбаева, его сейчас зарежут, если не даглинцы, то маштагинцы точно!"

Кто-то уже подошел к Расиму и начал базарить. Я и Мирзa даи успели забрать его из зала, вывести в холл и посадить в кресло. Расим мало что соображал. Я отправил Мирзу даи к жене, а его племянника отвел в туалет и хорошенько освежил под холодной водой, подождал, пока он придет в себя, затем привел обратно в зал и усадил рядом. До конца свадьбы Расим сидел молча и больше не вставал. Но когда раздались звуки “Вагзалы”, он сразу преобразился.

Гости с удовольствием танцевали с женихом и невестой. Свадьба, хоть и началась безобразно, заканчивалась на мажорной ноте. Разукрашенная цветами “Чайка”, забрав жениха с невестой, отъехала от гостиницы. Я был без машины, Расима нужно было доставить домой. Гасымали пообещал довести нас до дома, но по дороге он принялся уговаривать меня поехать на Ясамал: "Ты не пил, не кушал, я заметил, что ты все время был на ногах, как и я. Давай оставим Расима и  поедем туда, хорошенько отметим свадьбу твоего брата". Я отказывался, ссылаясь на усталость, но он был настойчив: "Все равно никто во дворе не будет спать, пока Гасанага свое дело не сделает. Енгя будет ждать ответа брачной ночи. Не оставим же мы ее одну, да и вся семья не будет спать. Все тебе там рады, поехали, будем гулять дальше". Я, услышав о брачной ночи Гасанаги, согласился, и мы поехали.

Передавая Расима Амине хала, услышали: "Опять он танцевал индийский танец?"

Я спросил: "Амина хала, откуда вы знаете?"

"Когда его кто-то привозит, я знаю точно, что он исполнял этот безобразный танец, я сама не раз была свидетелем," - улыбаясь, Амина хала обняла Расима и увела его домой.

Глядя им вслед, я удивлялся ее беззаветной любви к сыну, ее терпению и всепрощению. Она, не упрекая сына в пьянстве и  дурости, уложила его спать. Сейчас думaю, какими мы были оболтусами в молодости. Лишь повзрослев и вкусив невнимания от своих, вечно занятых делами и проблемами детей, слишком поздно узнаем, как горячо и нежно любили нас матери. И поздно каемся, что нанесли обиду и причинили боль любящему материнскому сердцу. Хочется верить, что матери видят с небес наше запоздалое раскаяние и прощают своих прозревших детей.

БРАЧНАЯ НОЧЬ

Мы  с Гасымали в полночь подъехали к дому. Зайдя через железные двери во двор, я обалдел: вся семья Гасанаги и близкие родственники собрались там. Мать Гасанаги тут же подошла и поцеловала меня: "Сынок, Алибала, спасибо тебе за все, что ты делаешь для Гасанаги. Он так гордится тобою, и не только он, вся наша семья гордится. Иншаллах, на твоей свадьбе вся наша семья во главе с Гасанагой будет трудится, тебе такую свадьбу сыграем, все будут завидовать!"

Гасымали добавил: "Почему долго ждать и искать невесту, вот будь Гасанаге баджанагом," - и засмеялся.

Я возразил: "Ну нет, я столько не выпью. Маштаги не для меня, во второй раз я все это не выдержу, - и  улыбаясь, спросил, - А где мой трудяга-братишка?”

Гасымали тихо: "В той комнате, - показав на окно, - достиг своей мечты твой брат, а мечта таких размеров, что он не верит своим глазам, хе-хе".

Во дворе накрыли стол. Я вдруг почувствовал, как голоден, будто не со свадьбы пришел. Мы ели, обсуждали подробности прошедшей ночи, кто что делал. Особенно запомнился танец Расима, все давились от смеха, вспоминая его. А я вспоминал слова тети Марии и  мысленно уже был в Орле. Енгя, пожилая женщина, начала беспокоиться: уже два часа прошло, почему жених не выходит? На улице похолодало, и ей хотелось, чтобы все быстрей закончилась, она получила свой “хялят” (подарок) и ушла домой. А мы, выпившие и расслабленные, шумели: "Гасанага, в первый раз не усердствуй, иногда делай передышку," - и все громко смеялись. Мы не унимались, продолжали шутить и хохотать, но от жениха не было ни слуху ни духу.

"А может, он не выйдет?"

"Наверно они заснули!"

"Нет, у нас Гасанага стахановец, он до утра работает".

"А по-моему, она его не отпускает".

Все, кроме енгя, смеялись и веселились. В четвертом часу утра мама Гасанаги пожалела старуху, дала ей подарок, и та, довольная, ушла спать к себе домой. Постепенно все утомились, шутки и смех прекратились. День был очень длинным, вот-вот взойдет солнце.

Кто-то сказал: "Может быть, кто-нибудь постучится к ним?"

Гасымали: "Подождем еще час, потом я постучусь".

Мать Гасанаги маялась: "Языг ушагым (бедный мой мальчик), как он там? Она такая здоровая, бедный мой мальчик".

А отец Гасанаги ворчал: "Джаны чыхсын (пусть сдохнет), сам выбрал себе жену, -  и добавил пословицу: "Йорганына бах, аягыны узад" (по одежке протягивай ножки).

Некоторые родственники, не дождавшись Гасанаги, заснули прямо за столом, а мне, наоборот, стало интересно, взовьется ли даглинский флаг на Маштагинской горе или альпинист замерзнет в пути, и маштагинская высота останется непокоренной.

Наконец, распахнулась дверь, и перед нами предстал бедный Гасанага, весь в поту и смертельно уставший. Гасымали быстро подошел к нему. Я вдруг представил себе, как Гасымали спрашивает его на американский лад:” Are you ok?” Но прозвучала простая азербайджанская речь: “Ну что, племянничек, дарамба-дурум олду?”

Гасанага вытер пот со лба и едва дыша произнес: "Гасымали, бу бир адамын иши дейил" (эта работа не для одного человека). Потом это выражение стало крылатым.

Через год у Гасанаги родилась дочка, затем еще одна, и еще. Эсмира рожала ему девочек ежегодно, a Гасанага мечтал о сыне и шел до победного конца. После шести девочек у него, наконец, родился сын - пятикилограммовый крепыш. Все дети пошли в мать - крупные, краснощекие, пышущие здоровьем, и на их фоне глава семьи выглядел, как воробей с выводком из подложенных кукушкой яиц.